– Пожалуйста, запомните, меня беспокоит только история.

– Но ты можешь при этом побеспокоиться и о себе, – заметил Сэмюель. – Помнишь, к нам как-то приходил викарий, который говорил о спасении старого сельского колодца? Тогда почему-то ты так не заинтересовалась. Дала ему монету и забыла. Он, конечно, не был красивым…

– Папа, если ты еще что-нибудь скажешь, я уйду, – пригрозила дочь.

– Ладно-ладно. Мне кажется, все, что я говорю, неправильно.

– К тому же ты несправедлив к нашей девочке, – укоризненно произнесла его жена. – Джина умна, ее помыслы возвышенны. Она никогда не увлеклась бы молодым человеком из-за его красоты или внешнего вида.

– Значит, моя дочь не такая, как все остальные девушки, – продолжал защищаться Сэмюель. – Хорошо. Я больше слова не скажу. Но последнее: дорогая, если вдруг ты передумаешь, я дам за тобой приданого четверть миллиона. Этого хватит, чтобы решить трудности герцога?

Джина ошеломленно воззрилась на отца.

– Я лучше умру! – выпалила она и бросилась вон из комнаты.

Сэмюель посмотрел ей вслед в полнейшем недоумении.

Позже вечером, когда горничная помогла Джине переодеться в вышитую шелковую ночную рубашку и начала расчесывать волосы, девушка вдруг сказала:

– Спасибо, Берта, дальше я сама.

Горничная сделала книксен и исчезла. Красавица посмотрела на себя в зеркало.

«Я лучше умру, – сказала она сама себе. – Правильно я поступила, не сказав ему, что я богатая наследница? Конечно, правильно. Если бы ему были нужны только деньги, я бы этого не выдержала».

По щеке Джины скатилась слеза.

«И почему я плачу? – всхлипнула она. – Плакать тут не о чем. Совсем не о чем».

* * *

На следующее утро Джон проснулся не в духе. Окончательно настроение ему испортила за завтраком Друзилла, заявив со всей уверенностью, что все их тяготы вскоре останутся в прошлом и они заживут, как герцоги.

Тщетно пытался Джон втолковать ей, что план пока лишь разрабатывается и что об успехе еще говорить рано. Голова его сестры вмещала только одну мысль. И это неизменно была та мысль, которая устраивала ее.

– Ты устроишь большой бал, правда? – спросила Друзилла у брата.

– Это еще зачем?

– Для моего выхода в свет. Как же я стану дебютанткой без бала?

– Зачем тебе становиться дебютанткой, если ты уже собралась выходить замуж? – колко поинтересовался его светлость. – О чем еще мечтать девушке, которая заполучила мужчину с фамилией Скаггинс?

Друзилла показала ему язык.

После завтрака Джон попытался поработать с секретарем, но обнаруженные счета ввергли его в еще большее уныние.

Разбираясь с бумагами, он прислушивался, не едет ли Джина. Услышав шуршание колес по гравийной дорожке, молодой человек пошел ее встречать. Джина выглянула из кареты и, просияв, замахала рукой.

Джон широко улыбнулся, чувствуя себя в высшей степени смущенно. Видеть Джину было приятно. «Слишком приятно», – сказал он себе. Она была ужасной девушкой с передовыми идеями, которые молодой герцог не одобрял. Но еще она каким-то загадочным образом будто околдовывала его, и новый приезд девушки грозил стать суровым испытанием не только для нервов, но и для чувств.

Джон открыл дверь кареты, Джина тут же выпрыгнула и схватила его за руки.

– У меня чудесные новости! – воскликнула она. – Сейчас расскажу.

Молодой человек стал ждать, глядя в сияющие глаза Джины.

– Я знаю одну богатую наследницу, – сообщила она.

– Что? – Он не поверил своим ушам.

– Она очень богата. Как раз то, что вам нужно.

– Джина, мы уже это обсуждали, и я говорил вам…

– Но я не прошу делать ничего зазорного! – с жаром воскликнула девушка.

– А мне брак ради денег кажется довольно зазорным поступком.

– А если это брак по любви?

– Как я могу любить ее, если не знаю ее?

– Я все устрою. Дело в том, что она очень красива и очаровательна. Вы с чистой совестью можете ее полюбить и жениться. Это выгодная сделка.

– Что?

– Это папа так говорит. Если папа что-то и умеет, так это заключать выгодные сделки.

– Я сойду с ума, – обессиленно пробормотал Джон. – Вот сейчас у меня начнутся видения, я стану разговаривать с несуществующими людьми. Поверить не могу, что вы действительно…

– Вам не нравится это предложение? – с тревогой в голосе спросила дочь своего отца.

– Нет, мне это предложение не нравится.

Джон и сам не понимал, почему желание Джины его женить вызвало у него такое неприятие. Теоретически, он должен был радоваться, потому что это означало, что сама она не имеет на него видов, и тот неожиданный миг близости, который они испытали в башне, можно было просто выбросить из головы.

Но почему-то делать это ему совсем не хотелось.

– Кто она? – спросил Джон.

– Просто… наследница.

– Просто наследница. Но наследниц много, верно?

– Таких богатых, как она, не много, и вам бы нужно хорошенько подумать, прежде чем отвергать мое предложение.

– Скажите, как ее зовут, чтобы я держался от нее подальше.

– Ах так! Тогда ее имя не имеет значения, – рассердилась Джина. – Я скажу ей, чтобы она сама к вам не приближалась. Я скажу ей, что вы упрямый, и грубый, и…

– Просто скажите ей, что я на ней не женюсь! – воскликнул Джон, теряя терпение. – Этого будет вполне достаточно, ужасная вы девчонка!

Леди Эвелин, которая ступила на порог, успела услышать последние слова.

– Джон, милый, – сказала она. – Где твои манеры? Джина, как приятно вас видеть. Входите в дом, я покажу вам вашу комнату.

Она увела гостью, через плечо бросив на сына полный укоризны взгляд. Пока две женщины уходили вглубь здания, до него донесся жалобный голос «ужасной девчонки»:

– Боюсь, я обидела вашего сына, сударыня. Он мне таких гадостей наговорил.

И ответ его матери:

– Не обращайте на него внимания, моя дорогая. Огромная ошибка придавать значение тому, что говорят мужчины.

Джон тяжело задышал, пытаясь понять, сколько он еще сможет противиться желанию убить мисс Уилтон.

На пороге появился Фараон в сопровождении молодого мужчины богатырского телосложения, которому он дал указание заносить в дом вещи Джины. Говорил Фараон медленно, сопровождая слова жестами, пока юный гигант наконец не кивнул тяжелой головой, показывая, что понял задание.

– Кто это? – спросил Джон у Фараона.