– Ты пиши давай!

Татьяна дорисовала план расположения дома, и Зинаида нырнула в новое пальто.

– Если что узнаю – вечером тебе позвоню, – пообещала она и выпорхнула из бара.

Осенний денек был не солнечный, но и не злой. Просто пасмурно, и все. Зинаиду же теперь пасмурная погода не пугала – в новом одеянии она сама лучилась, как новая монета. Всмотревшись в листок с адресом, она весело присвистнула:

– А доченька-то проживает в трех остановках от моего дома! Очень удобно.

В своем районе Зинаида прекрасно знала все дома, поэтому и нужный адрес отыскала быстро.

Дочь Софьи Филипповны Валентина проживала в обычной панельной пятиэтажке, на втором этаже. За дверью слышались женские голоса и мужской басок. Однако когда Зинаида позвонила, открывать ей не спешили. Она позвонила еще раз и еще. Голоса смолкли, а к двери так никто и не поторопился.

– Валентина! Открывайте немедленно, я слышала, что вы дома! – властно прокричала Зинаида в самую замочную скважину.

Она попыталась еще и заглянуть в отверстие для ключа, но замки теперь стали делать такие, что порядочному человеку и глаз упереть некуда. Абсолютно никакой возможности! А уж она и так прилаживалась, и эдак… Неожиданно дверь так быстро распахнулась, что сыщица еще не успела выпрямиться, и перед ее глазами возник чей-то живот в цветастой футболке.

– Во народ пошел! – крикнула кому-то в комнату крепкая темноволосая женщина лет сорока. – Слышь, Вер! Я говорю – народ пошел, не успеешь открыть, а они уже кланяются. Чего надо-то? Голосовать все равно не пойду, хоть на колени падай!

Зинаида выпрямилась и бросила на женщину высокомерный взгляд.

– А я, собственно, вас никуда и не зову. Я к Валентине! – заявила она.

У женщины моментально глаза загорелись недобрым огнем.

– Вер! Верка! – снова рявкнула она в комнату, и в прихожей появилась сухонькая дамочка с острым, как клюв, носом и с белесыми глазами навыкате. – Вот она, Верка, полюбуйся! Легка на помине!

Остроносая Верка вышла в коридор и с неприязнью оглядела Зинаиду.

Зинаида еле сдержалась, чтобы не наговорить женщинам «любезностей», но с ругани начинать допрос – загубить все дело, так ей думалось, поэтому она только поджала губы и без приглашения шагнула в квартиру. Затем повернулась к той, что открыла ей дверь:

– У меня, Валентина, к вам серьезный разговор. Мне в гостиную проходить?

Валентина не собиралась пропускать гостью ни в гостиную, ни в кухню. Она уперла руки в крутые бока и забасила:

– Никаких разговоров! Ты уже пожила всласть, теперь наш черед. И даже не упрашивай, твоя песенка спета!

Зинаида взглянула на Валентину и вдруг поняла: а и в самом деле, эта бабища запросто может жизни лишить, вот только кулаком размахнется… Эх, неужели учуяла, что Зинаида на след напала? Скорее всего, доченька матушку, Софью Филипповну, и прикончила. А теперь, кажется, ее, Зинаиду, убивать собралась.

– Понежилась и хватит! – продолжала голосить Валентина.

– Вы знаете, – «выкинула белый флаг» Зинаида, – я, в общем-то, не нажилась еще. То есть, я бы и еще не против… Да и не нежилась как следует, правду вам говорю…

Внезапно послышался грохот, страшный треск, и до дамских ушей донесся отчаянный мужской вопль:

– Ва-а-аля-я-я! Валюша-а-а-а! Помоги!

Зинаида вздрогнула, Верочка начала мелко трястись, а Валентина еще больше набычилась и побагровела, но принципиально мольбы о помощи «не услышала». Однако и проситель не умолкал:

– Валька, стерва кривоногая! Щас оборвусь на хрен с твово балкона! Убьюсь к чертям собачьим!

Валентина ткнула подругу в бок и оглушительно зашептала:

– Верка! Иди скажи ему, пускай лучше сам убивается. Жена его пришла, она его все равно пришибет насмерть!

Верка дернулась в комнату, а Валентина уже надвигалась на гостью животом и грубо выпроваживала:

– Вы, я смотрю, уходите? Вижу-вижу, торопитесь… А я не задерживаю, нет-нет! Сами ж понимаете – незваный гость, что в горле кость.

Зинаида уже смекнула, что убивать ее сегодня не будут, и вообще – ее здесь приняли за кого-то другого, поэтому она уверенно отодвинула хозяйку и прошла в комнату. В комнате была настежь распахнута балконная дверь, и было прекрасно видно, как по ту сторону перил болтается мужчина и изо всех сил цепляется за них. При этом он нещадно покрывал матами и себя, идиота, и ту любимую и единственную, к которой завернул сегодня, «как последний лох – на груди пригреться!» Рядом с ним торчала Верочка и остервенело долбила мужчину по пальцам, чтобы он оторвался и не позорил доброе имя подруги.

– У вас там господин на балконе болтается, так вы его в дом затащите, чего ж он на ветру полощется? – кивнула Зинаида на бедолагу.

– Не ваше дело! – рыкнула Валентина. – Это совсем даже не господин, это… это… садист. Ну, цветы он садит у меня в ящичках, озеленитель. Оборвался, наверное.

– Генка! – шипела верная подруга Верочка. – Отцепляйся, паразит такой! Твоя цапля нарисовалась, все равно скинет!

– Дуры-ы-ы-ы! Это не моя! – никак не хотел быть благородным Генка.

Зинаида прикрыла двери на балкон, откуда несло холодом, и уселась на диван.

– Я к вам, Валентина, по поводу вашей матери, Софьи Филипповны. Расскажите, как прошел ваш последний день с ней?

Валентина остолбенела. Она-то решила, что милиция все вопросы ей задала, и больше ее помощь не пригодится. Нет, ну в самом деле, сколько ж можно?!

– Так я все рассказала уже, – выпятила Валентина цветастый живот.

– Мне вы ничего не говорили, так что потрудитесь, – твердо заявила Зинаида.

Когда она шла сюда, то подыскивала разные слова, чтобы, не дай бог, не ранить душу дочери неосторожными воспоминаниями. Но теперь все предосторожности показались излишними – явно дамочка не слишком печалится.

– Итак?

– Ну… – Валентина даже не догадалась сесть и теперь стояла посреди комнаты, как нашкодившая школьница. – Ну… у мамы была своя квартира, но она все равно у меня жила. И в тот раз тоже – с работы сразу ко мне пришла.

– Да вы садитесь, садитесь, – милостиво разрешила сыщица.

– А дальше… Ну, мама с собой еще работу на дом взяла. Она часто домой приносила тряпки – то прострочить не успела, то к показам торопилась. И в тот раз тоже. Мы поели… Нет, она одна поела, я уже кино смотрела, а потом кино кончилось, и я спать пошла. Уснула сразу, я ж с ночной была…

На балконе тощенькая Вера пыжилась, втягивая несчастного мужика обратно. Тот явно превосходил в весе, и Верочка еле держалась, чтобы не нырнуть следом.