– Какая бестолочь? Эта? Новенькая! – тут же подскочила Боева. – Видите ли, Аркадий Валерьевич, я ей про вас рассказывала, но она ни разу вас не видела, не понимает вашей тонкой натуры. Но мы все исправим!

Зинаида изумленно смотрела, как Татьяна козочкой прыгала возле посетителя, щебетала, щебетала, а потом вдруг и вовсе – задрала голову вверх и взвыла:

– А-а-а-а-а! Ммо-о-о-о-о! Мм-ы-ы-ы-ы!

Толстяка это нисколько не смутило. Напротив, он плачевно уложил брови домиком, закатил глаза и тонюсенько поддержал:

– Ммми-и-и-и-и! Танечка, душенька, а теперь – ми-и-и-и-и! Вот! Вот! Сел на ноту! – обрадованно вытаращился он на Боеву и выдавил: – Я люблю ва-ас, я люблю вас, О-ольга!

Татьяна прижала ручки к шелковой блузке и прямо-таки плавилась от наслаждения. Судя по тому, как она заглядывала в глотку певца, он должен был немало платить за прослушивание. Зинаида решила тоже деньгами не швыряться, поэтому прихватила на всякий случай злосчастную свинью-солонку, подошла ближе к толстяку и тоже преданно заглянула ему в горло.

– Я люблю-у вас! Я люблю вас, Ольга! – заело певца.

– Как способна лишь одна душа… – решила и вовсе отличиться и блеснуть культурой Зинаида, но тут дядька крякнул, вякнул и умолк.

– Танечка, ну, совершенно нет возможности насладиться музыкой, – сквасился он и понуро отправился за столик.

Боева потряслась за ним, щебеча какую-то очередную ересь, типа: «Боже мой! Какое счастье вы доставили моим ушам!», а Зинаида остервенело терла стаканы. Похоже, начало работы оказалось не блистательным. И уж совсем погибло настроение, когда она увидела, как дядечка вальяжно сунул Татьяне в кармашек зеленую бумажку – сто долларов.

– Тань, а что это за дядька жирный такой? – спросила Зинаида у подруги.

Та наконец оставила клиента в одиночестве поедать геркулесовую кашу с персиковой подливкой и теперь прятала доллары в крохотную сумочку.

– Он что, разорившийся банкир? – не отставала Зинаида.

– Он, Зиночка, вовсе не банкир! – зашипела Татьяна, чтобы клиент не услышал. – Он – певец-неудачник! Всю жизнь мечтает петь в оперном театре, а сам визжит, как свинья в предсмертных муках, то и дело петуха пускает, – кто его возьмет.

– Вот уж! – фыркнула Зинаида. – А нос задирает, будто владелец банка. Я пойду, наверное, суну ему под нос солонку…

Татьяна пожала плечами:

– Ну, он, конечно, не владелец банка, но парочку магазинов имеет. Стройматериалами торгует. Объединение «Теремок» знаешь? Его детище.

– Да что ты?! – ухватилась за щеки Зинаида.

– А к нам приходит, потому что Альбинка Агапова ему такие костюмчики разрабатывает, что он килограммов на тридцать стройнее кажется. Он ей даже все стройматериалы отпускает за полцены.

Зинаида затосковала. Ей уже давненько надо было привести в порядок свою несчастную коммуналку, и материалов вокруг – горы, но везде такие цены… А здесь – за полцены!

Она не стала больше ничего спрашивать Татьяну про толстяка, а отважно отправилась к нему за столик.

– Простите, вы уже отзавтракали? – уселась она к нему за столик.

– Кхм, а… кхм, что случилось? – чуть не подавился тот.

– Я все ждала, ждала, когда вы наедитесь, а вы все едите и едите… – мечтательно уложила щечку на кулачок Зинаида.

Мужчина побагровел, схватил салфетку и от волнения сначала вытер ею губы, потом звучно высморкался, а потом протер взопревшую лысину.

– Я очень вас еще хотела послушать, – беззастенчиво врала Зинаида. – Как это вы… «Я люблю вас…» Мне про вас столько рассказывали! Девчонки буквально сходят с ума от вашего голоса. Я им не верила, а сегодня сама услышала…

Владелец «Теремка» начал оттаивать и даже налил даме минералки.

– Это кто же по мне с ума сошел? Не Елена ли Сергеевна ненароком? – безуспешно боролся он с довольной улыбкой.

– Да нет, с Еленой Сергеевной я на эту тему не разговаривала. С чего бы ей передо мной откровенничать?

– А вот и напрасно вы так. Ивская – замечательная женщина! Замечательная! – тыкал мужчина измазанной кашей ложкой прямо в нос Зинаиде. – Она собирает под свое крыло всех убогих, а чем они ей платят?! Вот возьмите Ию Львовну! Ведь Ивская не только ей работу дала – правой своей рукой поставила, личную жизнь ей устроила! Елена из нее модель – модель! – сотворила, и после этого Хорь выскочила замуж. За молоденького аспирантика. Еще и любовника себе завела, тоже молокососа. А вы видели эту красавицу? Не женщина, а водонапорная башня! И что Хорь? Как она отблагодарила Елену?

– Да! Как? – распахнула рот Зинаида.

– Да никак!

Мужчина разошелся. Вероятно, Елена Сергеевна серьезно волновала нежные струны души толстяка, потому что теперь он размахивал уже не только ложкой, но и обеими руками, редкими волосиками и даже гневно подрыгивал ножкой. Зинаиде это было только на руку – истинный патриот, Танечка слова дурного о коллегах не скажет, а сыщице очень бы хотелось знать, в каком коллективе работала несчастная Софья Филипповна. Поклонник директрисы продолжал кипеть:

– Никак она не отблагодарила! Мало того – она обирает наивную Ивскую! Складывает себе в карман тысячи, а Елене достаются крохи. А все почему? Ну, я вас спрашиваю, почему?! – кинулся он грудью на стол и чуть не воткнулся в Зинаиду носом.

– Почему же? – отшатнулась та.

– А потому, что Ие Львовне надо кормить молоденьких альфонсов! Не станут они бесплатно ее телеса терпеть. Не станут!

Зинаида сочувственно покачала головой. Нет, молодежь нынче пошла избалованная, но если честно, эту бабищу сама Зинаида и за деньги бы не вытерпела.

– Но… но ведь с Ивской работает не одна Хорь, – осторожно напомнила она.

– Да. Не одна. Но и остальные тоже… Парикмахерша эта, Моткова, меня однажды так обкромсала, что все вообще подумали, что я плешивый!

Зинаида внимательно уставилась на обширную плешь собеседника. Странно, она всегда считала, что если плешь во всю голову, то тут парикмахер уже погоды не сделает, как ни подстригайся. Однако мужчина думал по-другому.

– Это я из-за нее плешивый такой, – доверительно сообщил он новенькой официантке. – Я ведь кудрявый сначала был. А потом сюда пришел, сразу после аварии. У нас материал разгружали, ну и ящик с брусками мне на голову опустился. И я сразу сюда! А эта Моткова… Вот в кого она меня превратила, видите? – Мужчина звонко пощелкал себя по блестящей голове. – Волосы все повылазили и больше не растут! Я даже в суд на нее хотел подать, но Елена отговорила. А та ходит, как цапля, на всех плюет со своего двухметрового роста. А чем гордиться-то? Кости торчат, как у обглоданной селедки, во все стороны веером. Да еще и хромая, как утка!

– Но…

– А Софья! Старуха уже, а туда же.