Командир ориентировался только по компасу. Маяки были, но не работали. Впрочем, командир служил на Чёрном море не один год, и побережье Крыма изучил, как свои пять пальцев. Миль за пять до назначенной точки два двигателя заглушили, а выхлоп третьего перевели на подводный. Корабль резко сбавил ход, зато стал почти не слышен. Как позже убедился Андрей уже в пятидесяти – семидесяти метрах звука выхлопа не слышно. В ночной тишине любые звуки над водной поверхностью разносятся далеко, в военных условиях демаскируют. Для разведчиков это провал операции. На корабле ни одного огонька, даже курильщиков нет. Ночью огонёк спички за полкилометра виден.

Андрею тоже пришлось за штурвалом постоять. Надо осваиваться, командиров на корабле два и стоять вахты придётся по очереди. На «охотнике» даже покомфортнее, чем на «Малютке». На субмарине тщедушный откидной диванчик, а здесь отдельная каюта, хоть и малюсенькая. На «охотнике» не надо думать о вентиляции отсеков, воздух наисвежайший. А на случай стоянки в порту для обогрева есть котёл, работающий на угле. По сравнению с подлодкой улучшения мизерные, но тот, кто был лишён и этих малых благ, воспринимает их почти как роскошь.

К берегу подходил командир. Медленно, осторожно. На случай засады за крупнокалиберным пулемётом стоял краснофлотец. Но обошлось. На самом малом ходу подошли, потом командир скомандовал «Стоп машина». И в берег ткнулись уже по инерции. Благо осадка носовой части всего 1 м 26 см. Двое краснофлотцев живо спустили трап. Разведчикам мочить ноги нежелательно, им предстоит марш до населённого пункта. Будь это Феодосия или посёлок Приморский. Если обувь и носки мокрые, натрёшь ступни до кровавых мозолей уже через километр и дальше не ходок, а обуза. У каждого из разведчиков за спиной увесистые узлы. Немцы на оккупированных территориях вводили запрет на нахождение на улицах в вечернее и ночное время и стреляли без предупреждения. Поэтому, даже имей они хорошие документы, риск быть убитым велик. Всё познаётся в сравнении, и Андрей почувствовал облегчение, когда «охотник» дал малый ход назад.

Почти весь обратный путь стоял за штурвалом сам. Штурманское дело знал, да и компас перед глазами. Море чистое, по ночному времени авиации противника нет. Кроме него бодрствуют вахтенный и моторист в двигательном отсеке. Корабль вывел к порту Туапсе точно. Первый выход в море в новой для себя ипостаси прошёл без происшествий, но уже второй выход показал всю опасность службы катерников.

Бункеровка топливом и водой – и «охотник» готов к выходу в море. Три бензиновых двигателя топлива расходовали много, для Андрея цифры шокирующие. Это не один дизель на подлодке, скромный трудяга.

На этот раз вместе с другими катерами к Керчи. Забросить туда боеприпасы, забрать из города раненых. Вышли из порта компактным конвоем, потом рассеялись. Так больше шансов уцелеть, потому как переход будет при дневном свете, к Керчи подойдут в сумерках.

Командир показал на карте Андрею точку.

– Это старая крепость, место возвышенное. Хорошо бы пристать туда. Побережье крепостью прикрыто, со стороны немцев не простреливается, артиллерией не накроют.

Морское побережье на многих участках простреливалось немецкими корректировщиками артиллерийского огня, передавались данные по рации на батареи. Потери наших катерников были значительные.

Прошли уже две трети пути, как появилась немецкая авиация – пикировщики Ю-87 и прикрывающие их истребители Ме-109. Бомбардировщики выбирали себе цели, пикировали, сбрасывали бомбы. Истребители барражировали значительно выше «юнкерсов». От «лаптёжников», как называли их наши бойцы за обтекатели шасси, защита одна – манёвр. Крупному кораблю или транспорту уклониться сложно, ибо велики габариты и вес, инерция. А торпедные катера или малые охотники кораблики юркие и скоростные.

Так близко и низко «лаптёжники» Андрей видел впервые. С высоты сваливались на крыло, пикировали, включив сирену для морального давления на противника. Бомбы сбрасывали, стреляли из курсового пулемёта.

И хоть бы один советский истребитель!

Немцы безнаказанно бомбили, обстреливали наши катера. Из ДШК стрелять бесполезно. Даже на лёгкой волне деревянные судёнышки безбожно швыряло, клало на бок. Катера шли устойчиво только на полном ходу, но если идти на полных оборотах, топлива может не хватить, баки залиты не полностью, чтобы взять побольше полезного груза. Для катерников сейчас главное – уцелеть, сохранить драгоценный груз. Меняли курс, меняли скорость.

В один из катеров «лаптёжник» попал, катер взорвался от детонации боеприпасов. Во все стороны полетели обломки. Из-за изрядного расстояния разглядеть номер на борту, даже тип судна не удалось.

Самолёты улетели, катера продолжили плавание. К всеобщему удовольствию наступили сумерки, появились первые звёзды на небосклоне.

Командир начал крутить штурвал влево, к мысу Камыш-бурун. Слышна пушечная стрельба, пулемётные очереди. Пристали к берегу. К порту в Керченскую бухту дошло только несколько катеров, это значительно дальше, потеря времени. Почти сразу солдаты на берегу организовались, выстроились цепочкой. Моряки с «охотника» стали доставать из кубриков и других помещений ящики с патронами, гранатами, мешки с сухарями, даже мешок с махоркой оказался. За час корабли разгрузили. К этому времени на бричках, запряжённых лошадьми, подвозили раненых. Тяжёлых опускали в кубрики, с ранениями полегче, которые могли передвигаться, оставляли на палубе. Почти всех надо в госпиталь, оперировать. В Керчи, под обстрелами из пушек, когда немцы уже просочились в некоторые районы, это невозможно. Катер осел в воду. Командир тут же отдал приказ отходить. Желательно до рассвета вернуться в Туапсе.

Прошли более половины пути до Туапсе, слева недалеко идёт ещё один «охотник». И вдруг за его кормой взрыв. Неужели минное поле? Или катер подорвался на оторвавшейся от якоря донной мине? Повернули к катеру, застопорили ход. Матросы бросали сеть, вытаскивали на палубу тонущих людей. Спасли десяток из тех, кто смог продержаться на воде до подхода «охотника». Тяжелораненые утонули. Постояли, покричали, даже включили прожектор. Очень опасно, можно получить торпеду в борт от подлодки или другой неприятный сюрприз.

Катер с приёмом раненых с потопленного корабля осел глубже ватерлинии. Перегруз солидный, выручал полный штиль на море. Самым малым двинулись вперёд. До Туапсе шли долго, вместо расчётных пяти утра прибыли в порт к девяти. Благо – немецких самолётов не было. Даже от сброшенной неподалёку авиабомбы перегруженный катер могло перевернуть. Риск огромный, но не бросать же раненых на верную погибель?

Сгрузили раненых, с причала в госпиталь их увозили грузовики, позавтракали, забункеровались топливом и водой, предвкушали отдых. Но последовал приказ – зачистить фарватер, из порта должен выйти транспорт с ранеными на Поти. В Туапсе оставляли легкораненых, которых быстро можно было поставить в строй. Тяжелораненых, по возможности, оперировали и отправляли в закавказские госпитали. Их развёртывали в школах, гостиницах, любых больших зданиях. До Закавказья не долетали немецкие самолёты, не было бомбёжек или боевых действий. В самом тяжёлом, 1942 году, немцев остановили на хребтах Кавказа. На Черноморском побережье Кубани Новороссийск был занят немцами восьмого сентября 1942 года, а Туапсе упорно оборонялся и оккупирован не был, хотя город был разрушен сильно.