И вот торговый капитал Британии при поддержке государства становится политическим фактором в Индии. Ост-Индская компания, которую учреждают богатейшие люди Великобритании, включая королевскую семью, получает вооруженный экспедиционный корпус и поддержку королевского флота на море. Ост-Индская компания становится участником местных политических «разборок», поддерживая одного раджу против другого. Экспедиционные силы Ост-Индской компании становятся решающим аргументом в борьбе за власть. Из числа местных жителей эта протокорпорация вербует сипаев и создает вооруженную армию аборигенов.

Таким образом, торговый капитал становится больше, чем просто капитал, — он начинает влиять на внутреннюю политику колонии и подменяет собой государство. В колонии всегда наблюдается вакуум государственной власти — и ее заполняет собой корпорация.

Если раньше британский торговый капитал был вынужден обмениваться товарами и довольствоваться торговой надбавкой, то, получив доступ к внутреннему рынку, он просто изымает товары. Часто это выглядит как простое ограбление, иногда убивают раджу и изымают всю государственную казну. «Незалежные» властители, принесшие власть на британских штыках, действуют в интересах корпорации.

В конце XVIII века по отношению к колонии перестали соблюдаться даже формальности. Появился пост генерал-губернатора Индии, который занимал чиновник по согласованию с членами правления Ост-Индской компании. Только в 1853 году, когда в Индии произошло восстание сипаев, чуть не приведшее к потере колонии, королева Виктория забрала у корпорации право назначать генерал-губернатора.

Основой колонизации является несправедливый товарный обмен, когда в колонии поддерживается более низкий технологический уровень. Колония может рассматриваться исключительно как источник ресурсов, а переработка должна производиться либо за заводах корпораций, либо сырье должно вывозиться за пределы колонии. Корпорация заинтересована в том, чтобы замкнуть на себя каждый уровень технологического передела: добывать уголь колония может, но вывозить его будут пароходами корпорации; выращивать скот и пускать его на мясо колония имеет право, но вот делать из него консервы будут уже на заводах колонизаторов.

Такой подход виден в деятельности, например, продуктовых корпораций в России. Молочная корпорация «Данон» выкупила региональных конкурентов в центральной России, объединив их под общим брендом, а местные производители только поставляют молочное сырье. Добавленная стоимость в результате извлекается корпорацией, и вся прибыль, за исключением налогов, достается корпорации, штаб-квартира которой находится далеко за пределами России. Потому что тот, кто не будет развивать собственную промышленность, будет вынужден отдавать добавленную стоимость чужой промышленности.

Однако для того, чтобы дать толчок развитию собственной промышленности и индустрии, необходим доступ к сверхдешевым ресурсам. Либо ресурсы покупаются по заниженной цене и затем перепродаются (тогда развивается торговый капитал), либо ресурс перерабатывают в фабрикат (тогда концентрируется капитал промышленный). Но для того, чтобы стимулировать собственный капитал, все равно требуется располагать собственной финансово-расчетной системой.

В нашем случае ситуация усугубляется тем, что оператором колонизации выступает капитал финансовый, что связано с разной стоимостью денег в метрополии и колонии. В начале 90-х доллар США в России стоил намного дороже, чем в самих Штатах. На дне финансового кризиса, после краха советской экономики, минимальная пенсия составляла около 15 долларов, а зарплаты бюджетников редко превышали 50 долларов. За счет разницы в стоимости денег осуществлялись приватизация и экспансия глобального финансового капитала. Для отечественного младоолигарха продать «отжатый» у государства пакет акций металлургического завода за десяток миллионов долларов — это хорошая сделка, а для глобальной корпорации пара десятков миллионов за то, что берешь под контроль иностранного конкурента, — не деньги.

Спекулятивный финансовый капитал (или, как говорят в народе, олигархия, образовавшаяся в ходе слияния власти и торгового капитала и усиленная околокриминальным элементом) выступил оператором колонизации союзной экономики после поражения в холодной войне. Олигархия не стала отечественным промышленным капиталом. Россия, Казахстан, Украина, Молдавия и Армения интересуют олигархию исключительно как колониальная модель, потому что олигархия получает свою долю добавленной стоимости на индустриальной отсталости колонизируемой Родины. Олигарх может быть сколько угодно русским человеком, рожденным в деревне Псковской губернии, строить церкви и жертвовать на благотворительность, но он все равно остается пособником колонизаторов. Можно поставить сколько угодно свечек в церкви, но политэкономической сути это не изменит.

Олигархия — это полицаи от экономики, коллаборационисты, которые выступают добровольными сторонниками колонизации. Государство и общество еще не проанализировали роль частного капитала в пособничестве колонизации нашей экономики. Мы до сих пор боимся честно признаться, что капитал капиталу рознь. Даже нужные в идеологических целях арест и отсидка Михаила Ходорковского не стали назиданием представителям спекулятивного финансового капитала. Потому что не были обозначены главные претензии государства к Ходорковскому. А заключались они в попытках продать крупнейшую российскую нефтяную компанию иностранной корпорации, то есть отдать стратегически важный сектор экономики конкурентам. Учитывая, что частная корпорация «Юкос» добывала и перерабатывала нефть, имела складские помещения и торговала бензином, речь шла о национальной безопасности. Кроме всего прочего нефтяной и газовый бизнес был объявлен государственным, поэтому ликвидация частного конкурента вполне обоснована экономически.

Однако не были восстановлены другие сектора экономики. Где-то, как в авиастроении и атомной энергетике, сформировать госкапитал удалось. Не обозначилась роль госкапитала в металлургии. В сельском хозяйстве ситуация просто катастрофическая — поголовье крупного рогатого скота в разных регионах составляет 10–30 % в сравнении с показателями СССР. Частный фермер оказался не способен выдержать конкуренцию с иностранными корпорациями, за которыми стоит сверхкапитал.

Причем дело вовсе не в инвестициях. Многие политэкономические задачи можно решать даже на региональном уровне. Так, вполне реально на уровне субъекта федерации добиться, чтобы торговые сети реализовывали продукцию местного производителя. Региональный сельхозпроизводитель работает с местным сырьем и несет меньшие логистические издержки, поэтому его продукция может быть дешевле. В сфере торговли продуктами капитал оборачивается быстро, следовательно, региональный производитель может не прибегать к излишнему кредитованию. Уже на втором шаге производитель, получивший привилегированный доступ в торговые сети, начнет строить собственную сеть продаж, что можно видеть на примере успешных мясокомбинатов, птицеферм и молочных заводов. На этом этапе конкретный завод или фабрика начинает обладать не только промышленным, но и торговым капиталом, создаются новые рабочие места, оживляется потребительский рынок.

Успешные примеры борьбы за внутренний рынок есть — Белгородская область, Краснодарский край, Татарстан, Беларусь.