Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Синти вернулась из душа голая – она никогда не стеснялась своей наготы, взяла трубку, послушала и с недоуменным видом протянула ему
– Это тебя.
Он взял трубку… какого хрена? Конечно, в Управлении были люди, которые знали… но это было как минимум невежливо.
– Да.
В трубке раздался голос Вика Здоровецкого, его непосредственного начальника из оперативного директората НСР. Национальная служба разведки – так они теперь правильно назывались, хотя по старинке все их называли ЦРУ
Вик Здоровецкий был тот еще фрукт… ладно, речь не о том.
– Ты где сейчас?
– В городе.
Почему-то такой простой ответ – взбесил Здоровецкого
– Ты что, телек не смотришь?
– Зачем?
– Так включи! – дальше пошел мат, которому Здоровецкий научился у своих родителей, эмигрировавших из СССР. Он занял одну из ключевых должностей в оперативном директорате достаточно случайно и через две головы. Просто новый Директор возмутился тем, что в русском отделе многие сотрудники знают русский настолько плохо, что в переписке их разоблачают даже дети. Вот и начали стремительно продвигать тех, кто знал русский – у Здоровецкого за плечами была всего лишь одна заграничная станция, в Киеве – а его назначили замначальника через голову многих других, прошедших Ирак и Афганистан. В свое время многие по ночам учили пушту и арабский – и вдруг оказалось, что это никому не надо, а на первый план вышли русисты и китаисты.
Здоровецкий владел русским свободно… и вот.
Баррет потянулся к пульту, нажал на кнопку. Увиденное на экране заставило его замереть от ужаса. Вскрикнула Синти.
– Это… это где? У нас?
– Чикаго. Семьдесят килотонн…
Увиденное не укладывалось в голове… Господи… Господи… что происходит? Какого хрена это происходит, какого, б…, хрена? Черт бы все побрал. Долбанные ублюдки, какого, мать твою, хрена? Какого черта это здесь…
– Я… я сейчас приеду.
– Нет, нахрен. Все равно Нацгвардия перекрыла дороги, нас сейчас эвакуируют. Ты знаешь, где точка семнадцать?
– Да.
– Отправляйся туда и садись на связь. Нам надо… короче, нам надо всё.
– Я понял, босс.
Он даже не понял, что Здоровецкий фактически подставляет его. Если Вашингтон – следующая цель для удара, то ему конец.
– Всё. Я с тобой свяжусь.
Господи…
Он посмотрел на другую сторону кровати. Синтия плакала, сжавшись в комок. И он совершенно неожиданно для себя, подсел к ней и обнял.
– Ну… чего ты. Все… будет нормально. Мы живы. Мы найдем их. Все будет нормально
– Нет, – каким-то чужим голосом сказала она – не будет.
И он понимал, что это так.
– Что… за что… за что?..
А он отчетливо понимал – за что.
Он видел все своими глазами, Как бомбили горы. Как наносили удары дронами по «моделям подозрительного поведения». Как похищали людей, переправляли в тайные тюрьмы, пытали их…
Он все это видел и во всем в этом принимал участие.
И рано или поздно…
Понимаете, все действия США основывались на подавляющем техническом превосходстве по отношению к противнику. Они сваливались откуда-то с неба на хижины, на деревни, на города. Один американский вертолет мог стоить больше чем все имущество всех жителей афганского города, над которым он пролетал. Они сваливались на них с вертолетами, лазерами, дронами, бронированными машинами – и они побеждали. Не оставляя врагу ни малейшего шанса.
Но они уходили – а ненависть оставалась. Они могли заставить встать на колени, держать руки за головой пока обыскивают дом, но они не могли заставить себя полюбить. Они вызывали ненависть. Лютую. Всепоглощающую. И беспомощность перед парящим в небе дроном – эту ненависть многократно усиливала.
Он знал, что бы ему ответило начальство. Что они на правильной стороне. Что существуют десятки и сотни инструкций, чтобы исключить или свести к минимуму побочный вред. Да, так и есть. Они, например, специально разработали кинетический «Хеллфайр» для дронов без взрывчатки, но с четырьмя раскрывающимися крыльями – мечами. Чтобы можно было поразить отдельную машину или даже отдельного человека, не причиняя вреда другим.
Вот только афганцам было насрать на все это. И иракцам тоже. Они были чужими для них. А те, кого они убивали – были свои.
А потом – кто-то дал этим ненавидящим ублюдкам атомную бомбу и сказал – действуйте.
Или они украли. Но как бы то ни было…
– Господи… я должна… ехать на работу. Надо…
– Не надо – сказал он – идет эвакуация. Поехали. Я отвезу тебя.
…
На улицах уже было не протолкнуться. Метро пока еще работало, но люди шли и пешком. Многие плакали.
Морская пехота и Национальная гвардия – пытались регулировать движение, занимая перекрестки. Многие были в костюмах для защиты от ОМП.
Он притормозил рядом с Хаммером, подозвал белобрысого парня с М4, показал АйДи.
– Мне надо проехать.
– Сэр, идет эвакуация.
– Свяжись с начальством. Здесь есть федеральный код, зачитай его им, пусть вобьют в базу.
На их АйДи слова ЦРУ не было.
Морпех обернулся быстро, навел справки у командирской бронемашины, вернулся.
– Можете ехать, – и прибавил: – Ублюдки…
– Что? – не понял Баррет.
– Ублюдки, – морпех, молодой и белобрысый зло смотрел на него. – Какого черта вы делали, если с нами такое произошло, а? За что вам платят такие бабки? Какого хрена?
И Тодд Баррет не нашел что ответить. Он просто забрал свой ID и тронулся с места
…
Точка семнадцать – или семнадцатый пункт безопасности – был трехэтажным зданием у Кольцевой. Ничем не примечательное, со складом, но внутри запасной командный центр, запасы на случай ЧС…
Несколько человек уже были там. Кое-кого он даже знал.
– Капитан на мостике, – шутливо крикнул Шорти, когда он появился в небольшом помещении без окон. С Шорти он был знаком по Москве.
– Заткнись Шорти, – устало сказал он. – Что у нас есть на сейчас?
– Ответственность никто не взял, по крайней мере, пока, – сказал Шорти. – Уровень опасности красный. Сейчас пытаются определить ущерб… «Коленная чашечка» в воздухе7, но, похоже, что мы больше не под ударом.
– Похоже, б…
– Сэр, взгляните на это… – крикнул другой оператор
Баррет подошел. Канал был настроен на Аль-Джазиру. Понятно, экстренный выпуск… сейчас все выпуски в мире экстренные. Показывали Ирак… чертов Ирак, чертова песочница. Там была гражданская война между шиитами и суннитами… но сейчас показывали, как шииты и сунниты, забыв обиды и разногласия – выходили на улицы, с флагами, с файерами, с наспех нарисованными плакатами «Смерть Америке!». Совершенно незнакомые люди –