Я переверну фаготовскую квартиру – точнее, обе смежных квартиры. Я выпотрошу – в прямом смысле – всех его многочисленных знакомых. И найду кассету.

А заодно – разберусь с мадам Жозефиной. И с хахалем этой придурочной соседки… И, чтоб дважды не ходить – с самой соседкой. «До свидания, товарищ лесник…» Дебилка, одно слово.

Стоп, стоп… Точно. Анна. Её зовут Анна. И придурок Фагот пытался бить к ней клинья… У него-то мы с ней и повстречались. Причём именно в тот вечер… Ерунда. Не может быть. Но если действительно…

Черт возьми… Тогда стоит жениться на малышке – наследственность у детишек будет интересная. А ведь согласится, куда денется. Ладно, поживём – увидим. Может, и женюсь… Если не убью раньше.

Не нравится мне её «товарищ лесник». Совсем не нравится. Явно из той же подозрительной компании, что и расчленённый Доуэль. И не стоит гадать, чем они тут занимаются. Известно, чем…

* * *

– Клиенты не звонили, – сообщил Игнат, не дожидаясь вопроса.

– Вода нагрета? – справилась Жозефина Генриховна.

Игнат кивнул.

Горячую воду отключили надолго, а мылась колдунья по несколько раз на дню.

Внутрь квартиры Жозефина Генриховна не пошла, сразу из прихожей – в ванную комнату. Осквернённое тело требовало чистоты. Такой же, какая царила в доме. Воздух улицы омерзительно грязен, и совершать омовение требовалось после каждого выхода в мир… Сбросив одежду, Де Лануа залезла в ванную, села на низенькую скамеечку и позвала:

– Иди, полей!

Игнат вошёл, глядя в пол…

…Вернее, чем Игнат, человека у Жозефины Генриховны не было за всю её долгую жизнь. Тупее, впрочем, тоже. Отданный колдунье в услужение собственной матерью – в качестве платы за чудесное излечение младшенького, – он стал незаменим. Здоровый как бык деревенский парень не только охранял Де Лануа – выполнял все, что бы ему ни приказали. Друзей и знакомых в городе у него не было, жены и детей тоже, родная деревня осталась полузабытым воспоминанием… Весь круг общения, да и вообще весь мир Игната состоял из Жозефины Генриховны. Преданный хозяйке как пёс, он годился для самых деликатных поручений. Относительно, конечно, годился – если растолковать все до мельчайших подробностей. Два года службы в десанте научили парня многому, но инициативы и сообразительности не прибавили…

Мысленно Де Лануа называла его слугой, но сама понимала, что это не совсем верно. Игнат был чем-то средним между рабом и домашним животным. Жозефина даже по-своему любила его – как любят верную собаку.

– Тут, это… о том пиджачке… ну, что третьего-то дня… – сказал Игнат, когда его хозяйка, вымытая и облачённая в новое кимоно, расчёсывала волосы у зеркала.

Жозефина Генриховна ненавидела армейский жаргон почти так же, как деревенский. Но не стала поправлять слугу, вопреки обыкновению. Жадно спросила:

– И что?

– Видали с Анчуткой-то… ну, его… у этой… ну, где… где она, значит…

– У библиотеки?

– Ну дак… в кафешке тоже… Поспрошать у её?

– Девчонку не трожь, – отозвалась Жозефина Генриховна резко. – Знаю, как ты спрашиваешь. Сама разберусь.

С Анной, подумала она… Лже-архитектор знаком с паршивкой…

– Тут новый тип возле нашей барышни объявился, с ним бы разобраться, – продолжила колдунья. – Видел?

Игнат кивнул.

– Кого-нибудь ещё заметил?

– Кого?

– Кого-нибудь постороннего. За мной следили на улице, взгляд чужой чувствовала, недобрый… А кто, откуда – не поняла.

– Виноват, не углядел…

– Ладно, поставь размораживаться материал и ступай. Будешь нужен – позову.

Она собрала волосы в узел на затылке, заколола длинными деревянными шпильками и пошла в свой кабинет.

Паркет в комнатах до блеска натёрт мастикой. Сделанные на заказ портьеры на окнах, обитая шёлком мебель… Стены обшиты деревянными панелями, затянуты драпировочной тканью – обоев Де Лануа не признавала. Антикварные безделушки, собранные с любовью за долгие годы.

Золтан встрепенулся, когда Жозефина Генриховна появилась в кабинете. Открыв один глаз, посмотрел на хозяйку и сказал:

– Nouvelles de fr-r-raiche date… mer-r-rdeuse![2]

Как истинный аристократ, он выражался исключительно по-французски.

Де Лануа машинально согнала птицу с кресла. Ворон обиженно захлопал крыльями, но погруженная в свои мысли колдунья не обратила на него внимания.

Отца Жозефины Генриховны не было в живых очень давно.

Но годы не стёрли её детских воспоминаний об осторожности отца, которую она считала мнительностью. Де Лануа-старший мог прервать выступление, увидев в зале человека, который ему чем-то не нравился – и не выйти в этот вечер на арену. Мог из-за какой-нибудь случайности или совпадения бросить запланированные гастроли и исчезнуть – на месяц, на два, на три… И появиться вновь в любой из сопредельных стран, примкнув к новой труппе – известный маг и чародей всегда обеспечивал полные сборы…

Лемберг.

Да, это было в Лемберге, за полгода до смерти отца…

Жози семь лет, и она уже научилась видеть не глазами, хотя зачастую не понимает, как истолковать увиденное… Жаркий летний день, до выступления несколько часов, окна гостиницы Рогальского широко распахнуты, они с отцом наблюдают за неспешно фланирующими прохожими, и он показывает и объясняет Жози – кто из гуляющих чем болен и когда, скорее всего, умрёт; потом пальцы отца жёстко, до синяков стискивают плечо дочери, и оттаскивают от окна, и срывающийся шёпот ввинчивается в ухо: беги! где и когда увидишь такого – беги! бросай все и беги! Жози осторожно смотрит сбоку, из-за гардины: невысокий, худощавый господин, молодой, в приличном костюме, трость, котелок… Она закрывает глаза и не понимает ничего – внутренней сущности человека нет, спрятана, закрыта непонятной серой завесой, и чувствуется из-под неё лишь опасность, и сила, и ищущий, рыскающий по сторонам взгляд – взгляд не глазами…

Выступление мага и престидижитатора Де Лануа в тот вечер не состоялось.

Жозефина Генриховна выполнила родительский завет лишь отчасти.

Два или три раза в жизни ей встречались люди, похожие на того, так напугавшего отца в Лемберге. Встречались случайно, в толпе… Она не бежала, бросив все, – тихо и незаметно отходила подальше. И никаких последствий от этих встреч не было.

Но позавчера…

Позавчера Де Лануа интереса ради решила посмотреть на импозантного мужчину лет сорока, пришедшего к ней… (Ухоженное, потрясающе сохранное для её лет тело Жозефины все ещё заставляло интересоваться мужчинами не только как денежными клиентами…) Да это был и не клиент – сотрудник городской администрации, озаботившейся вдруг сохранностью старого фонда. После она позвонила нужным людям, связей у Де Лануа хватало, – человек с указанной в удостоверении фамилией никогда не числился в штате ни архитектурно-планировочного, ни какого иного управления…