На одном дыхании выпалила Марианна спонтанное сочинение. Четверостишие не выдерживало никакой критики (такое она бы никогда не понесла в газету) – все-таки годы труда на бухгалтерском поприще от былого таланта – если допустить, что он был, – не оставили и следа. Однако то было единственно возможное, рожденное недолгими, но мучительными потугами ума, что могла явить на строгий суд поэта-медиума девушка в данный момент. Реакция последовала мгновенно – Илья прекратил мычать, воспаленные глаза медиума наконец остановились на терпеливой посетительнице, без зазрения совести неотрывно сканируя ее. Марианна запаслась еще большим терпением и ожидала – то, что он ее заметил, уже успех, за которым недалеко и до триумфа. Пациент отсека № 29, вдоволь наглядевшись, разомкнул уста и хриплым голосом продекламировал:

Да, это был триумф Марианны. Ей удалось подобрать к медиуму ключик, они говорили на одном языке. «Надеюсь, медиум из него лучше, чем поэт», – подумала девушка, а в голове пронеслось: «Восход луны… полная луна на небосводе взошла в тот день… Видимо, это он обо мне. Почему три памяти? Аким и я – это две, откуда взялось "три"?» Медиум протянул руку, из-под длинного рукава выглянула тонкая кисть с выступающими венами. Марианна судорожным движением всучила Илье зеркальце, боясь перемены настроения нестабильного пациента. Илья взял зеркальце, раскрыл и начал всматриваться. Взгляд его, остановившись на отражении, в то же время не сосредоточился на нем, а необъяснимым образом уходил вглубь самого медиума, тело которого вновь обрело неподвижность. По прошествии пары минут он очнулся, закрыл зеркальце и вернул его Марианне. А после до ее слуха донесся тихий усталый шепот:

«Стекло пустое…» – повторила про себя Марианна.

– Как это понимать – пустое? Значит, души Акима в зеркале нет? – спросила она вслух скорее сама себя, не надеясь на ответ странного собеседника. Но тем не менее ответ последовал.

произнес он, склонив голову набок.

Марианна погрузилась в раздумья, а Илья, положив руки на колени, снова принял статичную позу, устремив неподвижный взгляд в стену напротив. В сыром воздухе подвального отсека повисла тишина. Неслышной поступью в палату вошел санитар, приглашая посетительницу к выходу.

– Удалось побеседовать? – с ухмылкой спросил встретивший их Тимур Сардокович.

– Не совсем, – ответила Марианна. – Вы были правы – он читал стихи.

– Все так… Все так… – пробурчал доктор. – Стихи… и только?

– Да, как вы и говорили.

– Что ж, сожалею, что оказался прав, – наигранно сочувствующим тоном подытожил доктор, но в голосе его сквозило подозрение.

Всю обратную дорогу Марианна воссоздавала в памяти сказанное медиумом, пытаясь дать верную трактовку поэтическим образам. Доподлинно было ясно одно – зеркало опустело, а в теле мальчика непостижимым образом одновременно уживались две души – Марианны и та, прежняя, что таилась в тени. Разум девушки не справлялся, не в состоянии распутать мудреный узел зазеркальных хитросплетений, и, к счастью, она знала, к кому следует обратиться за помощью.

Не так давно нежданно-негаданно на горизонте ее новой жизни возникло новое знакомство – презанятное и многообещающее. Началось все с очередной поездки в такси, услугами которого девушка после несчастного случая по понятным причинам пользовалась постоянно. Как-то раз Марианна, отработав вечерний тренинг в одном из столичных ДК советского периода, специально переоборудованных в помещения для подобного рода мероприятий, возвращалась домой. Только она устроилась на просторном сиденье автомобиля, как вдруг напряглась, приметив в зеркале заднего вида, что глаза водителя странно блестят, и, кроме того, слегка настораживал прикрепленный на передней панели авто ламинированный документ «Сертификат об окончании курсов: современная гипнотерапия».

После несчастного случая и событий, непосредственно предшествовавших ему, Марианна взяла за правило, встречая новых людей, сперва оценивать их на предмет нестабильной психики, и водитель, несомненно, относился к их числу. Не везло Марианне с водителями, ох как не везло! Девушка сразу приготовилась к худшему. В кармане зажала нож, который она с тех пор всегда возила с собой на крайний случай.

Но на поверку водитель оказался неопасен, если не считать опасностью безмерное раздражение, вызванное необходимостью терпеть его беспрерывную болтовню. Он рьяно и самозабвенно вещал о телепатии, якобы единственном способе общения между людьми на заре времен, с прискорбием сетуя на утрату этой способности нерадивыми потомками. Поведал о персонажах славянской мифологии: Бабе-яге, домовом, лешем и прочих, уверяя девушку в их реальности. «Если сотни поколений забыли о них, это еще не означает, что их не было», – говорил он. Под конец завел разговор об условности понятий добра и зла, дескать, хорошо или плохо спасти маленького медвежонка, угодившего в капкан?

– Вы скажете: «Разумеется, хорошо!», – все сильнее распалялся он. – А если бы вам с достоверностью было известно, что, когда спасенный медвежонок вырастет в свирепого зверя, он разорвет на мелкие куски крохотную девочку, заблудившуюся в лесу? Что вы на это скажете? Добро вы делаете или творите зло, вызволяя зверя из капкана?

И несдержанность таксиста, который вещал на повышенных тонах, и сама тема разговора уже изрядно подбешивали, а потому Марианна выпалила уверенно и строго:

– Не берусь судить о зле, но добро всегда абсолютно. Оно свершается в моменте, не раздумывая. Оно не нуждается в поводе и не терпит отговорок. Помочь пойманному зверю – хорошо, и не стоит заглядывать в будущее. Творить добро следует в любом случае, и нечего искать причины. Причины нужны злу, чтобы оправдаться. Добро в оправдании не нуждается.

Таксист озадаченно оглядел девушку и не возразил. Вместо этого он наградил Марианну пригласительным билетом на закрытый семинар по магии и гипнозу, который девушке, по его мнению, жизненно необходимо посетить.

Дома, сидя у окна за чашкой чая в бледном сиянии одинокого месяца, Марианна вертела в руках билетик, раздумывая, не это ли знак судьбы: разве не намеревалась она изучить магию – неизведанный, мутный предмет, в существовании коего она убедилась, когда проклятье злой цыганки, а затем посулы лесной ведьмы искалечили ее жизнь во всех смыслах, разве не ответственна она за душу, что томится в ведьмином зеркальце (как думала она тогда), и ту, которой взялась покровительствовать, направлять по жизненному пути во избежание ошибок? Возможно, на семинаре она откроет нечто важное для себя. Кроме того, разговорчивый таксист с сожалением поделился с ней информацией, что приглашение планировал использовать сам, но обстоятельства сложились так, что присутствовать на мероприятии он не сможет, потому и отдает билетик, чтобы не пропал зря. Выходило, что его несносная болтовня – больше не угроза, и нет причин отказываться от приглашения.