Дариус навещал ее каждый день, проводил все ночи напролет на самом краю ее постели. И никто не смог его сдвинуть ни на дюйм от столь желанного и такого родного тела его любимой девочки. Император глядя на эту трогательную картину, даже не решался заходить в свои покои. Во-первых, ему было больно смотреть, как великий маг, брат по оружию и по духу, и сильнейший воин спал в ногах у женщины, словно побитый пёс. А во-вторых, как же сильно он мечтал оказаться на его месте... 

А утром Дариус сам выходил на завтрак в малую столовую к многочисленной семье императора. Во главе неизменно сидел сам великий правитель, а с двух сторон от него вдоль длинного стола занимали места его двадцать пять одинаковых дочерей. Дариус каждый раз вздрагивал от этой сюрреалистичной картины, никогда он к этому не сможет привыкнуть. Все многочисленные любовницы рожали неизменно девочек великому императору и всегда точную копию отца. Ни в одной из дочерей не было ни намека на сходство с матерью, слишком сильна магия в Вильгельме. Но к большому сожалению последнего, его мощнейшая магия не может передаться девочке по наследству, та ее просто не сможет контролировать и рано или поздно умрёт выжженная дотла. Только сын смог бы принять всю мощь и силу великого императорского рода. Но сына всё не было, а дочери множились, росли и расцветали с каждым днём всё больше и больше, выходили замуж и покидали родную империю, укрепляя своими браками границы и политические связи со всевозможными народами Антариума. А Вильгельм отчаивался все сильнее и сильнее. Рядом с ним так и не появилась достойная императрица и это беспокоило Дариуса не меньше своих неудач на семейном поприще. А сейчас так и подавно. Ему все время казалось, что друг влюбился в его Эву. Никогда мужчины не выбирали одних и тех же женщин. Да и выбор всегда был просто неиссякаем, разнообразен и очень богат. Они знакомы были с самого детства, их отцы шли рука об руку в правлении своих империй, пока не объединили их в одну. Дариус отказался от трона в пользу Вильгельма и ни разу об этом не пожалел. До сегодняшнего дня. Может, будь он императором и Эва была бы посговорчивее. Жгучая ревность сжигала его каждый день, он старался проводить каждую свободную минуту с спящей Эвой, чтобы у Вильгельма было как можно меньше возможностей и времени быть так близко к его женщине. 

Новость о том, что она очнулась от своего долгого забвения застала его в пути к горным хребтам по поручению императора. Поворачивать вспять было глупо и бессмысленно, ведь он практически уже добрался до последнего храма великой кровавой богини и своей бывшей жены в одном лице. Как же он был зол, когда узнал, что его самые приближенные наложницы затевали покушение на вновь прибывшую претендентку на его постель, на Эву. И хоть к Присцилле они не имели никакого отношения, но вот в ходе допросов всех остальных выяснилось, что готовилось ещё несколько покушений по приказу его бывшей жены. Скрепя сердце, ему пришлось распустить весь свой гарем, сменить половину стражи во дворце, усилить охранные чары, наложить несколько защитных заклинаний на Эву и обвешать ее сверхмощными амулетами. 

Дариус поднялся на самую вершину горы, вошёл в хорошо замаскированный проем в отвесной скале и оказался в самом центре Храма боли и смерти. У исписанной кровавыми символами стены, стоял прямоугольный алтарь, он светился голубым сиянием и  слегка вибрировал. Надо же, действующее сердце горного народа? Редко встретишь такое древнее и уникальное приспособление для уничтожения души и тела невинных дев. Дариус прошёлся по храму, сделал несколько пассов руками и поспешил на выход. Спустившись к подножию горы, он громко произнес разрушающее заклинание и взмахнул руками. С глухим рокотом пещера храма обрушилась, погребая под собой боль и слезы, страхи и ужас многовековых жертвоприношений. И как его угораздило жениться на этой чудовищной женщине, которая до последнего уверяла в своей беззаветной любви и преданности. Как знать, может, и правда, она его любила своей страшной, какой-то особенной больной любовью. 

Он хорошо её знал, сейчас явиться для скандала. И Присцилла не обманула его ожиданий.

- Не смей разрушать мои храмы! - завизжала она, появляясь из черной дымки прямо перед ним. - Люди должны знать, бояться, преклоняться и боготворить меня в моих домах, специально возведенных для этих целей! Кровь должна литься рекой по желобам жертвенных алтарей. Память обо мне и моих кровавых деяниях должна передаваться из поколения в поколение на стенах моих храмов. Я знаю, что задумал этот мерзавец, твой дружок! Но чего он хочет этим добиться я не понимаю? Чем я ему не угодила, что сделала такого, что вызвала его гнев?  

Дариус задумался, а ведь действительно, такие радикальные меры и все ради чего? Или кого - осенило его. Значит, чувства императора настолько сильны, что он готов пойти на конфликт с самой беспощадной богиней из всех. А возможно и с другом, почти братом. Так он и знал. И если сейчас скажет об этом Прис, то доставит ей немалое удовольствие поиздеваться над ним и позлорадствовать.

- Император своими действиями велит тебе оставить в покое мою гостью. И если хоть один волос упадет с ее головы - тебе придется искать новый мир для своих храмов и веры в тебя.

- То есть, он это делает только для своего лучшего друга? Или... - прищурилась эта змея, - для себя! О, одна девушка на двоих, которого же  демона она выберет? Если выберет. Надеюсь, не тебя! И кстати, она была права и очень близка к разгадке. Так ей и передай, пусть помучиться. Сколько там у неё осталось времени по твоему дурацкому самоуверенному договору, месяц? Чудесно, за месяц она ещё что-нибудь такое разгадает интересное, что глядишь и император обзаведется женой. А ему скажи, что я его услышала. Не стоит больше рушить веру этих никчёмных людишек в меня. Оставлю его любимую Эву в покое, - и полюбовавшись на перекошенное от ярости лицо Дариуса, исчезла в черном мареве, словно её здесь и не было. 

Злой, как тысяча разъяренных демонов с планеты Адаргон, поздно ночью Дариус ворвался к Эве в покои, быстро разделся и лёг на своё привычное место. Почему он не ложился с ней рядом, а неизменно только в ногах? Так он чувствовал себя спокойнее и вина за её болезнь хоть ненадолго отпускала из своих опостылых объятий. 

Эва зашевелилась, села на постели и с непониманием обратила свой взор на полуголого мужчину в изножьи кровати. В комнате царил уютный полумрак, разбавленный лишь отблесками сиреневого ночного светила через окно. 

- Теперь ты решил поиграть в раба и госпожу? В смиренную покорность и невинную кроткость? Так знай, я не поведусь на этот твой балаган! - устало бросила ему укором в лицо.

- И в мыслях не было! Я охраняю твой сон, я бережно стерегу границы твоего спокойствия, я просто наслаждаюсь твоим близким присутствуем.

- И не забудь добавить, что бережёшь мою девичью честь от покушений на нее одним блондинистым красавчиком, и по-совместительству твоим лучшим другом? Так ведь, ревнивый ты Отелло?!

- Так, - не стал отпираться этот полуголый Бог Трагедии в двух актах. 

- О-о-о, за что мне всё это? 

- Давай начнем всё сначала? Прости меня, пожалуйста, что поверил не тебе, а своим любовницам. Но так я их знал пять лет, а тебя всего месяц. И зарекомендовала ты себя, давай будем честны, не с лучшей стороны. - н-да, извиняться - не его сильная сторона. - А они, между прочим, никогда не давали ни малейшего повода в себе усомниться.