На четвертый этаж Кирилл Латынин поднялся вконец подавленный величием художественного руководителя театра. Было уже совсем непонятно, зачем такое ничтожество, как он, Кирилл, отнимал у этой грандиозной женщины ее драгоценное время.

Не доходя до кабинета Роговой, он приостановился на секунду у внушающей уважение массивной двери с медной табличкой: «Директор театра Меркун Роберт Константинович». Затем проследовал дальше по коридору, пока не обнаружил другую монументальную дверь с надписью: «Заведующий труппой театра, помощник художественного руководителя Воробчук Семен Игоревич». Постучался и осторожно заглянул внутрь.

Заведующий труппой сидел за письменным столом и говорил по телефону. Завидев Кирилла, он энергично замахал ему рукой, предлагая войти. Прямо за спиной заведующего висел большой, написанный маслом портрет, на котором опять же была изображена народная артистка Э. К. Рогова. Одетая в синий костюм, она стояла выпрямившись во весь рост, с высоко поднятой головой, строго глядя прямо перед собой.

Кирилл не без робости уставился на портрет, в то время как Семен Игоревич, так же безмолвно жестикулируя, настойчиво указывал ему на расположенное у стола кресло. Одновременно, реагируя на реплики невидимого собеседника, помощник художественного руководителя ухитрялся постоянно кивать головой, слегка сгибая при этом спину, как бы кланяясь.

— Да, Эльвира Константиновна! — говорил он. — Конечно, Эльвира Константиновна! Я все понял, Эльвира Константиновна! Я все сделаю, Эльвира Константиновна, не беспокойтесь! Хорошо, Эльвира Константиновна!

Наконец Семен Игоревич положил трубку, распрямился и лучезарно улыбнулся Кириллу.

— Ну что ж, поздравляю вас, — произнес он. — Вы понравились Эльвире Константиновне. Это, должен вам заметить, редкая удача. Не хочу, так сказать, опережать события, но… — тут помощник художественного руководителя заговорщицки подмигнул и таинственно снизил голос, — но я думаю, что вас возьмут в театр!

— Да вы что? — не сдержался потрясенный неожиданным известием Кирилл. — Вы серьезно?

Расчудесный Семен Игоревич при этом вопросе произвел следующие манипуляции: крепко зажмурил глаза, приоткрыл рот, широко растянул его и быстро-быстро закивал. Затем со значением приложил палец ко рту, давая понять, что да, он совершенно серьезен, но не имеет пока права ничего произносить вслух.

— Она, — сказал он полушепотом, выразительно покосившись на стенку, — вам сама все скажет. Вам очень, очень повезло! — И уже в полный голос, вполне официальным тоном объявил: — Эльвира Константиновна приглашает вас прийти завтра для разговора. У нас завтра «Гроза». Эльвира Константиновна поднимется в свой кабинет после первого действия. Это будет в восемь двадцать пять. Она просит вас подойти к этому времени. Вы сможете?

— Ну, конечно, — выдохнул взволнованный Кирилл.

Больше он ничего сказать не успел, потому что дверь в это мгновение открылась и мягкий голос позади него поинтересовался:

— К вам можно, Семен Игоревич?

— Конечно, Роберт Константинович! — подтянулся в своем кресле Воробчук. — Заходите.

В кабинет, бесшумно ступая, вошел щуплый лысоватый человек в замшевом пиджаке и в очках в золоченой оправе.

— Здравствуйте, — поздоровался он с Кириллом.

После чего приблизился к письменному столу хозяина кабинета и положил перед ним какую-то бумагу. Произнес он при этом только одно короткое слово:

— Вот!

Воробчук страдальчески поморщился.

— Хорошо, Роберт Константинович, — произнес он. — Я посмотрю. Сейчас вот закончу с молодым человеком и посмотрю. Это, кстати, Кирилл Латынин, артист, поступает к нам в театр.

— Здрасьте, — смущаясь, выдавил из себя Кирилл.

Роберт Константинович мельком взглянул на него, пробормотал что-то типа: «Очень хорошо!» — и тут же удалился все той же бесшумной походкой.

Семен Игоревич неодобрительно покачал головой ему вслед.

— Брат! — многозначительно пояснил он Кириллу, вновь скашивая глаза в сторону стенки.

При этом он глубоко, с оттенком горечи вздохнул, как бы давая понять, что профессиональная компетентность Роберта Константиновича лично у него, Семена Воробчука, вызывает большие сомнения.

Кирилл, сопоставив отчества директора и худрука, сообразил наконец, что оба руководителя являются ближайшими родственниками.

Впрочем, дальше размышлять на эту тему у него возможности не оказалось.

— Ну, значит, так и договоримся, — как ни в чем не бывало продолжил Воробчук прерванный разговор. — Стало быть, ждем вас завтра. Только не опаздывайте. Лучше прийти немножко пораньше. Эльвира Константиновна очень не любит, когда опаздывают. К тому же у нее будет всего двадцать минут.

— Да ну что вы… — начал было Кирилл.

Он хотел заверить этого милейшего человека, что он ни в коем случае не опоздает, что вообще не в его правилах опаздывать, тем более не может быть даже речи о каких-то опозданиях при подобных фантастических обстоятельствах. Он также намеревался высказать слова благодарности, поделиться своими переживаниями, но ничего не получилось. Зазвонил один из стоявших на столе телефонов, и Семен Игоревич поспешно схватил трубку.

— Да, Эльвира Константиновна, — подобострастно произнес он, опять начиная кланяться. — Конечно, Эльвира Константиновна. Я все помню… Хорошо, Эльвира Константиновна, сейчас запишу.

Не отнимая трубки от уха, завтруппой одной рукой пододвинул к себе раскрытый блокнот, взял ручку, а другой замахал на Кирилла, красноречиво демонстрируя, что разговор между ними закончен и дальнейшее его не касается.

— Хорошо, — прошептал Кирилл, вставая.

Очевидно, что разговор был важный и следовало удалиться как можно скорее, чтобы не мешать ему. Бесшумно ступая, Кирилл отошел к двери.

— СПА-СИ-БО! — прошептал он оттуда, широко открывая при этом рот, чтобы Семен Игоревич мог бы легко разобрать его артикуляцию. — ДО ЗАВТРА! — И, стараясь не скрипнуть дверью, вышел из кабинета.

Прыгая через несколько ступенек, Кирилл в одно мгновение слетел на первый этаж и во весь рот улыбнулся угрюмому вахтеру на служебном входе.

— ДО СВИДАНЬЯ! — сказал он со значением.

Вахтер удивленно посмотрел на него.

Милый вахтер! Он еще не знал, что теперь ему придется видеть Кирилла постоянно. Что с завтрашнего дня этот замечательный театр станет и его театром, его вторым домом, его храмом, которому он будет служит верой и правдой.

Кирилл вышел на улицу и полной грудью вдохнул загазованный воздух. Как хорошо было жить на свете!

И как удачно все складывается! Только он решил жениться, как тут же появляется работа, о которой можно только мечтать! Все одно к одному!

Он ведь так и знал, он знал! Эта великая женщина не могла его не оценить. Она сразу распознала в нем настоящий талант. По-другому и быть не могло!