Она обняла себя за плечи, зажмурилась.

– Этой ночью не стало моего старшего брата, – еле слышно заговорила девушка, и Эстер пришлось открыть дверцу, чтобы ничего не пропустить. – Его звали Саймон. Он был классным парнем, сильным волевым. Меня даже не пустили на церемонию прощания.

У Эстер защемило сердце. Обозлённые маргандалорцы, ненавидящие соседей, оказались такими же людьми. Они тоже теряли близких, теряли дома, имущество. Они тоже хотели мира и спокойствия, чего, как она теперь понимала, хотела сама Эстер. И волевик действительно ощутил это и остановил машину до того, как она сбила бы этих ребят.

– Пожалуйста, поверь нам, – тихо сказал парень, и Эстер вспомнила, что его, кажется, назвали Стивом. Обычное имя. Обычный парень. Такой же человек, как все они. – Мы пришли, чтобы предупредить вас. Чтобы вы успели защитить деревню…

Эстер подала сигнал в казармы. Получила ответный. И, казалось, всё было в порядке – Тэй, подошедшая к рации, велела немедленно ехать к северным вратам, всем вместе. Несколько секунд спустя она уточнила, кто будет там ждать.

–… Я поспешила назад, – с горечью говорила Эстер. – Я поехала напрямую к южным воротам, чтобы встретиться с Тессой, эти ребята поехали со мной. Только получилось так, что пока мы пытались добиться встречи с Алеком, пока разыскивали его, маргандалорцы влетели через северные ворота и сожгли все пустые дома. Ты должна это помнить, это было всего два года назад.

Я похолодела. Да. Я действительно это помнила. Тогда в деревне вообще не осталось пустых домов, и нам пришлось возводить несколько новых – на случай, если понадобится жилище молодым семьям. Тогда говорили о том, что дети из двух семей с дальнего конца деревни собирались пожениться, и…

– Алек вышел на встречу, – продолжала Эстер. – Прежде, чем ребята успели что-то сказать, Алек заставил свой волевик убить их обоих. Он не стал слушать и меня, пригрозил, что убьёт, если я посмею что-то ещё сказать. Он говорил, что из-за моей халатности маргандалорцы пробрались в деревню и сотворили… всё это. Что всё это было засадой. Я долго не знала, как реагировать, и на какое-то время даже ему поверила. Только…

Она сжалась, обняла себя за плечи.

– Только мне не давали покоя эти ребята, – продолжала она. – Их должны были закопать за стеной деревни, и я решила проследить за похоронной процессией. Так вот, никто их не хоронил. Их отвез в Маргандалор сам Алек, и его туда пропустили, как родного.

Я помню, как дурно стало мне в тот момент. А Эстер безжалостно продолжала – ну, безжалостно, конечно, для меня, её била дрожь точно так же, как и меня.

– Я не знаю, что происходит, но я хочу знать правду, – говорила она. – Потому что когда я попыталась заговорить об этом всём с Алеком, он сказал, что у них с Мангандаларом есть договорённость насчёт погибших. Он вроде бы так же привозит сюда тела наших ребят, погибших там. Я долго не могла верить самой себе, и когда Алек сказал, что мне здесь не место, я согласилась с ним и ушла сама. Сама, понимаешь? Я сбежала, а когда захотела вернуться, ворота для меня были закрыты. И закрыла их Тесса, сказав, что Алек велел не пускать меня, если я приду.

Мне очень сильно захотелось обнять её в тот момент. Казалось, это я сама стояла там, перед воротами в Ткагараду, напротив Тессы, произносившей эти жестокие слова. Казалось, это по моим плечам и волосам стучит дождь – там не могло не быть дождя, в такие моменты, как этот, он всегда бывает. И это мне, не Эстер, было холодно – и от ледяных капель, и от ледяных слов той, которую я считала если не подругой, то боевым товарищем.

– Я не знаю, где правда, где вымысел, – продолжила Эстер. – Я знаю только, что не хочу больше войны. Два года в лесу дали мне очень много, и я хотела найти такого человека, который поможет мне всё исправить.

– И тут появилась я?

Эстер смутилась.

– Тут появился хоть кто-то, – нехотя ответила она.  – Хоть кто-то, кто не побоялся выйти из Ткагарады, хотя нас постоянно убеждают не делать этого. Хоть кто-то, кто ненавидит это кровопролитие так же, как я.

У меня не нашлось слов в ответ. Мы стояли в полном молчании, без движения несколько долгих секунд, пока Эстер не выдержала и сказала:

– Пойдём туда, – она указала на дверь с табличкой «Наблюдательный пункт». – Надеюсь, я не зря тебе доверяю.

Мы прошли в эту комнату, и там мне мгновенно стало неуютно, стоило только оглянуться по сторонам. И было от чего.

Во всю правую стену должна была располагаться карта, но кто-то её оборвал и обжёг края, оставив только Ткагараду и Маргандалор; чёрное пятно оказалось не просто пятном, но обугленной частью, будто кто-то приложил туда раскалённый металлический кружок. Уцелевшая часть карты была испещрена разноцветными точками и подписями. Передо мной и по левую руку располагались стеллажи с огромным количеством маленьких, не больше ладони в высоту мониторов. Большая часть из них были отключены и казались мёртвыми среди живых, работавших чёрно-белых. На каждом рабочем красовалась бумажка с цифрами; Эстер пояснила, что это – координаты.

– Я создала систему координат на этой карте и нанесла на неё все камеры, – сказала она. – Оказалось, некоторые из них оснащены дополнительными примочками вроде ночного видения или инфракрасной камеры. Теперь смотри…

Она шагнула к стене напротив выхода, заглянула за стеллаж и вытащила оттуда ноутбук. Раскрыла его, пощёлкала по кнопкам, затем развернула экраном ко мне.

– Смотри, – сказала она, но я и без её указания вперилась в экран. – Где-то здесь должен находиться город, куда мы свозим ресурсы, так? Но это явно не город. Максимум деревня, и то…

То, что отмечалось на карте чёрным пятном, и вправду было похоже на деревню. Четыре дома на четыре стороны, пятый – посередине между ними, самые обычные здания, какие есть в Ткагараде.

– Это запись, – продолжала Эстер, – и запись очень важная. Я не впервые вижу такое, но впервые разговор был… вот таким. Я хочу, чтобы ты слушала очень внимательно. Мне удалось получить это недавно, и знаешь… Впрочем, ты сейчас сама всё услышишь и скажешь мне.

Камера на видеозаписи проехала между ними к центральному. Внутри, если верить её датчикам, находились несколько людей. Видеозапись шла без звука, но уже через несколько мгновений послышался щелчок и зазвучали невнятные голоса. Камера переместилась к окну – послышалось тихое жужжание и шорох – и голоса стали более отчётливыми и громкими.

– Кори тоже говорит о том, что войну пора прекращать, – говорил низкий мужской голос. Говоривший немного картавил, и каждый раз, когда он произносил «р», его плавная речь, казалось, подскакивала на кочке. – Похоже, это поколение волевых готово к переходу.

– У нас есть двое ребят, кто проявляет полное подчинение, – возразил высокий мужской голос, про такие ещё говорят «холодный». – Я не думаю, что их можно допускать.

– Оставить их в качестве руководителей? – спросил картавый. – Алек? Готов подготовить смену?