– Упс! – сказал джедай своим хорошо поставленным баритоном.

Ввиду моей работы, теперь столь насыщенной разными простецкими полемическими выражениями, я чуть не ляпнула: «Куда прешь? Разуй глаза!»

Однако сдержалась и вежливо заметила:

– Вот тебе и упс!

– Я компенсирую, – заявил джедай.

– Не возражаю, пройдемте – я подвела его к вращающейся стойке с чулочно-носочной продукцией и ткнула пальцем в упаковку с чулками.

– Ух ты! Красиво, – джедай восхищенно замер, любуясь картинкой на упаковке. – И вы это носите? – Он перевёл взгляд на мои колени.

– Именно это вы сейчас и порвали, – почему-то от его взгляда я ни капельки не засмущалась.

Увидев цену, он присвистнул.

– Дорого и непрочно, но красиво, – он сунул упаковку мне в корзину, достал кошелек и отсчитал обозначенную на стойке цену.

– Можете теперь порвать и второй, – заметила я, убирая деньги в свой кошелек.

– Нет, – засмеялся джедай. – Оставим его на всякий случай, если вас кто-то зацепит в новых чулках.

– Ага! Да это же настоящий бизнес! Пришла в магазин, подставила ножку дядьке с телегой, получила новую пару чулок, а у самой-то один чулок остался. Если захотите ограбить банк, обращайтесь.

– Боюсь, моя голова в ваш чулок не поместится.

– Это из-за прически. У вас не парик случайно?

– Нет. С чего вы взяли?

– Завидно. Зачем мужчине столько волос? Вот бы мне.

– Лучше скажите, какая из этих куриц правильная? И тут написано филе, и тут филе. Фирма одна, а цена разная.

– Смотря для чего и на любителя. Это вот грудки куриные, они посуше, а это филе с бёдер и ножек. Я тёмное мясо больше люблю.

– Мне для салата.

– Это, опять же, смотря, какой салат. Если «Цезарь», то грудки, если «Оливье», то бёдра, – пока я всё это разъясняла джедаю, мне вдруг нестерпимо захотелось есть, и я взяла упаковку этих самых куриных бёдер. Решила их просто пожарить.

– С ума сойти, – джедай достал из кармана телефон и принялся кому-то названивать, видимо, чтобы выяснять, для какого салата нужна курица. Я помахала ему рукой и последовала к кассе. Сегодня семеро по лавкам были у него.

На следующий день, ближе к вечеру у нас в офисе, действительно, появился Сергей Сергеевич Руденко. Его уже поджидали Гадецкий вместе с расфуфыренной в пух и прах Соней. Важных заказчиков Гад всегда принимал исключительно в присутствии Сони. Мне Гадецкий милостиво предоставил возможность пожать гостю ручку и отрапортовать о положении дел с объектом. В присутствие Руденко со мной, конечно, опять случился приступ паники, сердце заколотилось, руки вспотели, голова закружилась, однако, я всё-таки ухитрилась познакомить Руденко с Ковальчуком. При этом мне показалось, что они друг другу категорически не понравились. После чего Гадецкий подхватил важного гостя, и они с Соней отчалили в сторону заранее забронированного столика в дорогом ресторане. Во взоре Сергея Сергеевича, когда он прощался со мной, сквозила откровенная тоска.

– А нас не взяли, – Ковальчук тяжело вздохнул.

– Не очень-то и хотелось, – заметила я. – Не люблю я эти протокольные мероприятия, когда незнакомые люди вынуждены есть и пить в обществе друг друга.

О том, что последний мой ужин в обществе Руденко был очень даже милым и, можно сказать, незабываемым, я решила Ковальчуку не докладывать.

– Так за казенный счет ведь едят. Деликатесы разные, – Ковальчук сглотнул слюну.

– Ой! А вы несчастный сирота не можете себе позволить деликатесы за свой счет поесть? Это при вашей-то зарплате?! Вот пойду сейчас в магазин, куплю банку икры, багет и слопаю всё. И вкуснее будет, чем в том ресторане, раз в пятьсот!

– Возьмите меня с собой, – жалостно попросил Ковальчук.

– Еще чего! Я всё слопать собираюсь в исключительно приятной компании, то есть, сама с собой.

Так я и сделала, наплевав на лишние калории и проведя совершенно замечательный вечер перед телевизором за просмотром известного фильма про любовь. На экране у героев всё складывалось хорошо, и я решила, что у меня непременно тоже всё будет хорошо. И любовь еще будет, именно такая, как в кино, большая и чистая. Надо признаться, что в этих своих грёзах о большой и чистой любви я почему-то совершенно не оставляла места своему супругу Серёге Петровскому.

Назавтра мне опять позвонила неизвестная милая барышня и начала поливать меня непечатно. На этот раз я не стала церемониться и сказала:

– Заткнись, дура, ты номером ошиблась.

После чего нажала на отбой и с чистой совестью погрузилась в производственный процесс.

* * *

Самолет приступил к снижению и кандидат биологических наук Сергей Михайлович Петровский вцепился пальцами в подлокотники. Было нестерпимо страшно. Пока летели до Франкфурта, метались там по аэропорту, чтобы успеть на пересадку, Серёга как-то даже позабыл о своих страхах. Но как только самолет взлетел и начал перемещаться в сторону Торонто, страх опять мёртвой хваткой вцепился в горло. Сейчас колеса заскребут по канадскому бетону, и Серёге придется куда-то ехать, чего-то решать, о чем-то договариваться, а ему этого совершенно не хочется делать. Ему хочется домой к маме, к Катюше, к Павлуше, к компьютеру, наконец, в свой любимый кабинет. Так хочется назад, что даже придурошная Катина подруга Жаннетта кажется уже не такой уж и придурошной. Серёга сейчас бы даже согласился терпеть её визиты и подковырки хоть каждый день, лишь бы ему самому вернуться назад. Туда, где спокойно и ясно, где всё давным-давно решено. Без неожиданностей и катаклизмов. Туда, где самым неприятным происшествием казались постоянные звонки Катиного мобильного. И чего, спрашивается, он так из-за этих звонков раздражался? Подумаешь, ведь не ему же звонят! А Катюша и сама свои проблемы решает распрекрасно. Эх, как бы было хорошо, если б Катюша сидела сейчас с ним рядом в соседнем кресле. Уж она бы всё устроила наилучшим образом, и беспокоиться не надо было бы. Катя бы уже имела чёткий план. Кто тот добрый дядя, который их встречает, где он будет стоять, что будет написано у него на табличке, куда поедут после встречи, по какому адресу, как добраться, если никто не встретит, куда звонить, если никто не встретит и так далее. Да чего там говорить, Катюша уже бы раз сто переговорила по телефону с добрыми канадскими дядями и тётями, уже бы со всеми заочно перезнакомилась и подружилась, так что Серёге только и оставалось бы носить чемоданы да привычно ворчать. Конечно, если б Катюша ехала с ним, чемоданов было бы много, да и кучу денег она наверняка бы в магазине «дьюти фри» спустила. Как она только ухитряется это делать? Спускать деньги на ветер? Ну, да и пусть. Этот недостаток жены Серёга уже ей как-нибудь простил бы, только б она сейчас оказалась рядом.

Непосредственный Серёгин патрон и научный руководитель профессор Капитонов преспокойно продрых всю дорогу, даже иногда сладко всхрапывал. Серёга же ни на минуту не закрыл глаза. Волновался и сон не шёл, а теперь он чувствовал, что может в любой момент внезапно отключиться, ведь весь перелёт занял в общей сложности двенадцать часов. А с учётом того, что всю ночь перед вылетом Серёга практически не спал, то выходит, что он без сна уже больше суток. Однако придется еще потерпеть из-за колоссального сдвига по времени. Вон сколько меридианов пролетели. Серёга поглядел на экран, где показывали, как происходит посадка. Время, указанное на экране, отличалась от времени на Серёгиных часах ровно на шесть часов. Серёга тяжело вздохнул и перевел стрелки. В крайнем случае придется спать на ходу, как боевому коню. И какого ляда он согласился на эту авантюру? Капитонову-то что, у него ситуация совершенно другая. Он профессор, учёный с мировым именем, хоть и прохвост редкостный. А может именно потому, что прохвост, у него имеются и статьи в иностранных научных журналах, и патенты, и имя в научных кругах, и, как результат эта вот стажировка в Канаде. А вот ему Сереге Петровскому не исключено, что придется тут заново доказывать и свое образование, которое за рубежами Родины ни в грош не ценится, и свою степень кандидатскую. Доказывать свои знания, опыт, умения и незаменимость для лаборатории Капитонова. А, может быть, чем чёрт не шутит, и создавать свое собственное имя в мировой науке. Или если уж не в мировой, то хотя бы в Канадской. Тут уж не до компьютерных игр.