— И долго ты сидишь тут в темноте, как сова? — Римма щелкнула выключателем, и ослепительный свет люстры залил комнату. Он причинил глазам резкую боль — так, что пришлось прикрыть их рукой.

В окне было уже темно, но Роза не заметила это. Бросив беглый взгляд на листок бумаги, лежащий перед ней на столе, она с ужасом убедилась, что он абсолютно чистый.

Сколько часов она просидела так, за столом, уставясь в пустоту? Она не могла это сказать. Время словно превратилось в колючую проволоку. И каждая секунда ранила ее и причиняла боль.

Роза помнила, что села к столу в обед. Только в полдень она проснулась, с трудом разлепив опухшие веки. Всю ночь она проходила по квартире, показавшейся ей огромной, как заколдованный замок или темница с наглухо забитыми дверями.

Роза так и не смогла заставить себя прилечь. Она все ходила и ходила по этой разом опустевшей квартире, не зная, рыдать от отчаяния или смеяться во весь голос. И эти переходы от безумного отчаяния к слепящей надежде были страшными.

Несколько раз она хотела умереть, но потом прогоняла эту мысль невероятным усилием воли. Если она умрет, Толик не вернется. Никогда не вернется. Незачем будет возвращаться. Кто будет бороться за него, кроме нее?

А между тем всю свою сознательную жизнь Роза всегда считала, что не особенно любит своего старшего брата. Нелюдимый, вечно непонятный Анатолий казался ей странным. Он был замкнутым и тихим, и несмотря на их кровное родство, Роза никогда не могла угадать, о чем он думает. А главное, какие поступки способен совершить и что сделать в ближайшие 10 минут. Он был из тех людей, кто способен выйти за хлебом в тапочках, а через неделю прислать письмо из города за десять тысяч километров от Одессы.

Непредсказуемость Анатолия, его жизнь, его друзья и бесконечные любовные увлечения страшно действовали ей на нервы. Роза не понимала его и не хотела понять. Часто они ссорились, и ссорились жестоко. Роза кричала на брата, сыпала бранными словами и ругательствами, как дешевая базарная торговка. Анатолий же платил ей тем, что говорил в ответ тихие, но очень обидные слова. Таких ссор было множество, и после каждой Роза чувствовала страшное опустошение. Она ненавидела скандалы и ссоры. Но не ссориться с братом, которого не понимала, уже не могла.

Однако именно Анатолий поддержал ее тогда, когда Роза больше всего нуждалась в помощи. И после смерти родителей, и когда в ее жизни случилась настоящая беда — может быть, самая ужасная из всех. И в любой момент, чуть происходила какая-то неприятность, Анатолий всегда был рядом. Ее единственный по-настоящему верный друг, который никогда не предаст. Роза понимала это, даже несмотря на их ссоры. Но именно арест брата открыл ей глаза.

Это стало для нее страшной, реальной катастрофой, просто выбило ее из колеи. Совершенно потерянная, опустошенная и дико растерянная, Роза ходила по огромным комнатам вмиг опустевшей трехкомнатной квартиры и нигде не могла найти себе места.

Страшен был не обыск, который произвели везде, и в ее комнате тоже. Разбросанные вещи все еще валялись в полном хаосе по всей квартире, и Роза не могла найти в себе силы, чтобы их собрать. Страшно было осознание того, что в ближайшее время Анатолий не вернется домой, не войдет в эту дверь, и в квартире останется страшная пустота, не заполняемая ничем, и плотная, как смертельно засасывающее болото.

Роза плакала, ходила по комнатам, смеялась над своими слезами и вновь плакала, а потом, чувствуя, что сходит с ума, пыталась кричать в эту безответную пустоту и не понимала, почему она только шевелит искусанными губами в припадке отчаяния, от которого страшно хочется умереть. Но умирать — нельзя.

Только под утро, когда комнату посеребрили первые, сизые лучи рассвета, она уговорила себя лечь на диван, прикрыть глаза, и погрузиться в легкое забытье. Конечно, это был не сон. Но все же лучше, чем то безумное марево горя и неизвестности, которое парализовало ее мозг.

К обеду, встав, немного успокоившись и умывшись холодной водой, Роза села к столу и положила перед собой листок бумаги. У нее было твердое намерение составить список тех, кто может прийти ей на помощь. Не спасти Анатолия — о таком думать было очень страшно, такая надежда могла убить, — а просто помочь.

Так она и просидела до вечера, до самой темноты — до тех пор, пока приход Риммы не вернул ее к жизни.

Римма была единственной подругой и единственным человеком, не побоявшимся войти в ее зачумленный дом. Когда КГБ производило арест, слухи об этом каким-то странным образом распространились прямо со скоростью света. И на двери квартиры появлялся невидимый, никем не начертанный, но очень различимый для всех знак. Такой знак наверняка ставили на дверях в средние века — на жилищах тех, кто болел бубонной чумой и к кому нельзя было приближаться даже под страхом смерти.

Роза знала, что после ареста Анатолия будет именно так. Она видела, как происходило со знакомыми, чьи родственники исчезали однажды в неизвестном направлении. Как избегали говорить о таких людях, как старательно отводили глаза. И теперь было ясно, что и с ней будет то же самое. Хорошо еще, если не выгонят с работы. Могут уволить. Может быть все что угодно. Конечно, негласно, неофициально, но может.

Поэтому приход Риммы был не просто глотком свежего воздуха и возвращения к жизни, он был подвигом. И от благодарности у Розы даже показались на глазах слезы.

— Сколько ты так сидишь? — Римма вихрем пролетела по комнате, по своему обыкновению трогая и переставляя различные предметы. — Ты убирать в комнатах собираешься после обыска?

— Я… не знаю, — голос Розы звучал тихо, у нее совершенно не было сил.

— Ты что-то ела сегодня? — Рима остановилась, нахмурилась.

— Я не помню.

— Ясно. А ну вставай! Вставай, кому говорю! Идем!

Римма почти насильно отвела ее на кухню. Безучастно Роза следила за тем, как бешеная энергия Риммы заставляет ее носиться по кухне, готовя еду.

На сковородке зашипела яичница, закипел чайник. На столе появились бутерброды с любительской колбасой. Но Роза не могла смотреть на них, тошнило при одном только виде… Безуспешно Римма пыталась уговорить ее проглотить хоть кусочек.

Римма метнулась в комнату Анатолия — за коньяком, запасы которого всегда были у него в избытке. И почти насильно влила в Розу рюмку. Та закашлялась.

— Если ты себя угробишь, твоему братцу никто не поможет! Ты меня слышишь? Никто!

И тут Роза заплакала, закрыв лицо руками. Римма, вздохнув, сама глотнула коньяк.

Они подружились еще в школе. Римма была самой красивой девочкой в классе, но почему-то в подруги она выбрала тихую, невзрачную Розу.

Окончив школу, Римма уехала в Москву, где поступила в театральное училище. К сожалению, ее актерская карьера сложилась не очень удачно. Отчасти виной была ее слишком бурная личная жизнь. На первом курсе училища она выскочила замуж за однокурсника, прожила с ним два месяца и развелась, затем, уже на последнем курсе, вышла замуж за подающего надежды режиссера.