Г. Флобер в своем «Лексиконе прописных истин» пишет: «Вскрытие – Оскорбляет величие смерти». Пирогов сознательно оскорблял величие Смерти. Но оскорбляя Смерть, он оскорблял и Жизнь, ведь эти понятия неразрывно связаны между собой. Бесспорно, у великого хирурга есть оправдание: все это делалось ради спасения живых. Жизнь – вот абсолютная ценность человека Нового времени. Смерти боятся, поскольку она мешает наслаждаться радостями бытия. Но кто сказал, что гедонизм – это высочайшая духовная ценность? Гедонизм, например, античной эпохи привел людей к скотскому состоянию последних лет Римской империи, когда кровавые зрелища, разворачивавшиеся в знаменитом Колизее, посещали даже беременные женщины. И кто сказал, что к истине можно идти любыми путями? Не страдает ли от этого сама истина? Известно, что медики Третьего рейха также сделали немало открытий в области медицины, проводя опыты на живых людях, также замораживая, правда, в отличие от Пирогова, не дожидаясь, пока умрут страдальцы.

И вновь вернемся к мертвому телу, столь излюбленному предмету научных изысканий великого русского хирурга. Мишель Фуко в своей знаменитой работе «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» пишет: «В любом обществе тело зажато в тисках власти, налагающей на него принуждение, запреты или обязательства… Человеческое тело вступает в механизмы власти, которые тщательно обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают заново. Рождается «политическая анатомия», являющаяся одновременно «механикой власти». Она определяет, как можно подчинить себе тела других, с тем чтобы заставить их не только делать что-то определенное, но действовать определенным образом, с применением определенных техник, с необходимой быстротой и эффективностью».

Хотел того Пирогов или нет, но он словно выполнял определенный социальный заказ, он усиленно работал в области абсолютного подчинения тела государственному здравоохранению как одному из важных институтов власти. Не случайно, что в период сталинской диктатуры именно этот ученый будет поднят на пьедестал почета и окружен ореолом величия. Отец народов прекрасно уловит скрытый смысл и значение многочисленных экспериментов с трупами. Любому диктатору, любому аппарату подавления нужны человеческие тела, чтобы манипулировать ими, а для этого необходимо хорошо исследовать сам материал со всеми его скрытыми и явными возможностями.

И здесь вновь следует говорить об эстетической ответственности науки перед человечеством. Все ли средства хороши для достижения целей и все ли истины надо обязательно познать? Не прав ли старик Флобер, сказав, что «вскрытие оскорбляет величие смерти»?

Однако вновь вернемся к научным поискам Пирогова. Если каждый анатомический атлас ученого был ступенью в познании человеческого тела, то «Ледяная анатомия» стала вершиной. Она составляет тысячи рисунков! 12 тысяч трупов вскрыл профессор за время своей работы над этим атласом. Результат поистине титанического труда хирург опубликовал в четырех томах, которые выходили с 1851 по 1854 годы. Знаменитый атлас получил название «Топографическая анатомия, иллюстрированная разрезами, проведенными через замороженное тело человека в трех направлениях».

Во время своей безудержной петербургской жизни Пирогов тяжело заболел, отравленный госпитальными миазмами и дурным воздухом мертвецкой. Полтора месяца он не мог подняться с больничной койки. Однако смог все-таки найти в себе силы и еще больной вновь принялся за разрезание замороженных трупов. В это же время у Пирогова умирает жена. Она умирает при родах второго сына. Но горе, собственная болезнь и два маленьких ребенка не могли оторвать Пирогова от морозильника, где его ждала огромная пила и очередное замороженное человеческое тело. Вот оно подлинное проявление «воли к истине»! Есть в этом бесспорном научном подвиге русского ученого какой-то оттенок фаустианства.

В новооткрытом анатомическом институте Пирогов в это же время занялся экспериментальными исследованиями анестезии. Накануне введения в хирургию эфира как анестезирующего средства знаменитый французский хирург Вельпо сказал, что это пустая мечта, за которой не следует гоняться. «Устранение боли при операциях, – говорил он, – химера, о которой непозволительно даже думать. Режущий инструмент и боль при операциях – два понятия, не отделимые друг от друга в уме больного».

Это говорилось в 1839 году. Скорее всего, мы сталкиваемся здесь с некой концепцией неизбежности страдания как функции очищения больного перед возможной смертью под ножом хирурга. Не будем забывать, что до открытия антисептической хирургии оставалось более двадцати лет, и больные умирали в огромном количестве не из-за ошибок хирурга, а в результате неправильного ухода за ними в послеоперационный период.

Но не затем резал трупы Пирогов, чтобы оставить в медицине хоть какие-то остатки христианского представления о страданиях как естественной расплаты за греховные привязанности нашего бренного тела. Приход Пирогова к анестезии – это проявление подсознательного стремления к комфорту или к обретению психологического убежища перед затаенным страхом, порожденным всесильной Болью и Смертью.

История открытия наркоза начинается уже с 1800 года, когда английский ученый Хэмфри Дэви, производя опыты на кошке, а потом и на самом себе, сообщил, вдыхание закиси азота вызывает эйфорию, опьянение и невосприимчивость к боли.

«Веселящий газ» (так называл Дэви закись азота) не обрел пристанища в операционной, зато был взят «на вооружение» бродячими артистами и фокусниками. Он стал частым гостем на ярморочных балаганах.

Изобретение эфирного наркоза принадлежит доктору медицины и профессору химии Ч. Джексону и зубному технику У. Мортону. 16 октября 1846 года произошло событие, означавшее революцию в хирургии. В этот день была сделана первая операция под наркозом. Хирург из Бостона Уоррен с помощью Мортена безболезненно удалил опухоль на шее пациента. Сами же изобретатели наркоза, Джексон и Мортон, ничего не получили от своего открытия. Проведя двадцать лет в тяжбах за пальму первенства, один из них, Джексон, умер в сумасшедшем доме, а другой, Мортон, – нищим на нью-йоркской улице.

Тем временем эфирный наркоз начал свое победное шествие, выгоняя нестерпимую боль из операционных. Первую в России операцию под эфирным наркозом сделал Федор Иванович Иноземцев. Это был извечный конкурент Пирогова, занявший когда-то обещанную тогда еще молодому хирургу кафедру Московского университета. 7 февраля 1847 года Иноземцев вырезал у мещанки Елизаветы Митрофановой пораженную раком грудную железу. Не прошло и недели, и Пирогов произвел свои собственные операции с применением эфира.

Разумеется, неутомимый анатом также заинтересовался этеризацией и, изучая действие эфира на животный организм, произвел ряд весьма тщательных опытов над животными, главным образом над собаками. Кроме того, он испытал действие эфира на здоровых людях и произвел вслед за своим оппонентом Иноземцевым 50 операций с использованием эфирного наркоза. Работая с эфиром, Пирогов кроме обыкновенного способа этеризации при помощи вдыхания, применял и другой, принадлежащий ему, способ введения паров эфира в кишечный канал через прямую кишку. Он придумал также два прибора как для наркоза по своему способу, так и для вдыхания.