Среди тинейджеров «неспособных на любовь» больше, чем среди взрослых. Примерно половина всех подростков оканчивает школу и первый-второй курс института без какого-либо увлечения девушкой, без какой-либо влюбленности, тем более без первой настоящей любви. (В целом настоящих «любовей» бывает не больше трех у мужчин, двух-трех у женщин. Такая любовь требует гипермобилизации, а она не может случаться часто.) Ко многим из них любовь еще придет, они – в принципе – способны к любовному чувству. Просто в подростковом возрасте их увлечения учебой или неким иным интересным для них занятием (чтением, спортом, выбором профессии) столь велики, так их поглощают – в силу присущего тинейджерству максимализма, – что им совсем не до любви. Как сказал мне в беседе один замечательный десятиклассник: «Доктор, мне за полтора года надо выбрать, кем стать: историком религии – мне это интересно, японистом – как отец – тоже интересно, или врачом-кардиологом, как бабушка, – тоже безумно интересно. Я хожу на подготовительные в МГУ, на курсы японского, по воскресеньям к бабушке езжу… Так что мне не до девушек – потом буду с ними разбираться».

Но вот другая половина старшеклассников увлекается, влюбляется и любит, говоря языком тинейджеров – «отрывается по полной», «оттопыривается не по-детски». Кто эти юные Ромео, Шекспира не читавшие, не представляющие, в какое время Ромео жил, но твердо знающие, что был он итальянцем младшего подросткового возраста, а его избранница – вообще семиклассницей, «мурзилкой»? Среди наших российских Ромео я бы выделил, как и мои коллеги, зарубежные подростковые сексологи, две основные группы. Группа первая: мальчики из эмоционально благополучных, полных семей с хорошими взаимоотношениями между родителями, чаще всего – с родителями, сохранившими эмоциональную привязанность друг к другу. Для таких мальчиков любовь к девушке, прочные любовные и интимные отношения с ней – состояние абсолютно естественное, как дыхание, они других отношений (не моногамных, а промискуитетных) не признают, стремление многих своих сверстников «иметь в своем активе» несколько любовных и сексуальных (или только сексуальных) связей им несвойственно.

Как показывают более глубокие исследования их психики, для них влюбленность, любовь, постоянные интимные отношения с девушкой – не только единственная модель поведения, но еще и атрибут взрослости, главный атрибут, практически уравнивающий их с отцом. «У отца есть постоянная женщина, которую он любит, с которой делится своими мыслями, переживаниями, радостями и горестями, о которой заботится – его жена, моя мама. И у меня есть Катя (Маша, Эльвира или Зульфия), которую я люблю, с которой всем делюсь, о которой – по мере сил – забочусь. Да, мы не живем с ней в одной квартире, но это – дело временное, через пару лет родители возьмут бабушку к себе, а мы с Катей переберемся в ее квартиру (тем более что мы и так часто занимаемся любовью именно там). Да, я пока денег не зарабатываю, на кафе и кино родители дают – но и это дело временное, институт закончу – буду обеспечивать семью не хуже папы, а то и лучше». Такие мальчики и с девушками своими меньше ссорятся, и свойственные подростковым «любовям» разрывы переживают не так болезненно: «Вот дура, от таких отношений отказывается!» В своей практике я не раз видел, что поведение девушки, разорвавшей с таким тинейджером отношения длительностью в полгода или год, вызывают у этих стойких, уверенных в себя ребятах удивление и изумление, а вовсе не депрессию. И ко мне они приходят не от «депрессии разрыва» лечиться, а для того, чтобы я ответил на возникшие у них вопросы о психике молодой женщины, ее характере.

Вторая группа – это мальчики, воспитывающиеся одинокой матерью или даже в семье полной, но в которой им постоянно недовольны, постоянно его критикуют. Он ощущает дефицит любви в родительской семье или страдает от эмоциональных вспышек незамужней матери, нередко окрашенных агрессией. Матери, воспитывающей сына без отца, действительно приходится несладко: она вынуждена много работать, так как в большинстве случаев алименты, выплачиваемые отцом, не покрывают и трети расходов на сына. Согласно недавним исследованиям группы питерских социологов, в этом городе получаемые алименты покрывают лишь 27 % ежемесячных расходов на сына-старшеклассника. Часто агрессивные эмоциональные вспышки матери, а иногда и в целом негативное отношение к сыну обусловлено его внешней похожестью на оставившего ее мужа, и она – осознанно или неосознанно – переносит на сына негативные чувства к его отцу. Мальчики этой группы ищут прежде всего тепла и любви; девушка – объект их собственного чувства – нужна им как источник этого тепла, этой любви, от отсутствия которой они много лет страдают – иногда глубоко страдают. Им не от кого получить ласковый взгляд, теплые слова, выражения поддержки, похвалу, слова «какой ты молодец», кроме как от девушки, с которой встречаются. Как правило, они уже давно оставили мечту получить проявления поддержки, тепла и любви от матери, им тяжело жить в атмосфере постоянной критики, упреков, неприятия их как личности – ведь большинство из них хорошо учится, как-то помогает в домашних делах. Но их обычные подростковые недостатки характера и поведения воспринимаются одинокой матерью как проявления полной никчемности, неизменно подвергаются критике, а похвалы за успехи они получают крайне редко или не получают вовсе. К старшим классам они уже устали не получать никакой отдачи за свои старания, так что возможное тепло и ласка от девушки – их единственная надежда. Подсознательная цель их любви – в ответ на свое чувство получить тепло и любовь, причем под эмоциональным теплом они часто подразумевают физические ласки и секс.

Конечно же, психологические особенности подросткового возраста окрашивают все виды деятельности тинейджера, весь мир и его поступков, и его переживаний, как говорят психологи, всю его внешнюю и внутреннюю деятельность – под последней мы подразумеваем мысли и чувства. И влюбленности, и «любови» 15–17-летних окрашены их характером и во многом отличаются от чувств взрослого мужчины.

В результате повышенной склонности к идеализации и недостатка жизненного опыта (скорее полного его отсутствия) они приписывают своей избраннице гораздо больше достоинств, гораздо больше положительных качеств, чем это делаем мы, люди зрелые. Поэтому убедить свое возлюбленное чадо в том, что выбранная им девушка ему не подходит, что она недостаточно умна, недостаточно развита, недостаточно привлекательна, невозможно. Более того, попытка «раскрыть глаза» отроку приводит к тому, что он не только впадает в чувство гнева на родителей; как показывают тонкие психологические исследования, он начинает воспринимать родителей как людей неумных, некомпетентных. Ведь достоинства его избранницы так ясны, что только глупые люди могут отрицать наличие этих достоинств.

Тинейджерам свойствен максимализм в мыслях, чувствах и поступках; их психике недостает гибкости. Как я уже говорил, виной тому – анатомические особенности их еще не полностью созревшего головного мозга. Мы говорим о трех образованиях во фронтальной доле коры, отвечающих за оценку риска, принятие решений и так называемое «отставленное удовольствие». Три небольшие, но крайне важные структуры коры головного мозга созревают только к 24–25 годам, а активную деятельность подростки начинают на 10 лет раньше. Десять лет они вынуждены функционировать – в самых разных сферах жизни – с головным мозгом, в котором – по определению! – плохо работают три важные – важнейшие! – функции