– Не помню, – сказал Шварц[10].

– А я помню, как рассказывал, – сказал Лева.

– Все равно, напомни.

– Он в семидесятых в турпоездке был, – сказал Лева. – И остался за «железным занавесом». А потом в Америку свалил. Женился там удачно, сделал бабок на фондовой бирже.

– Ну?

– Короче, старый он сейчас. Крыша малость того, поехала. Знаешь, как это со стариками бывает? В детство впадают.

– И?

– А у него сдвиг по поводу инопланетян произошел. Типа общался он там с кем-то или еще что. Короче, решил он двигать эту идею в массы. А чтоб лучше двигалась, решил, что он это будет делать там, а я, как его любимый и единственный племянник, – здесь. Почему бы и не подыграть старичку, увлечение само по себе достаточно безобидное, а деньги тратить он готов.

– Угу, – сказал Шварц. – Знаешь, если верить всем вот таким историям, Америка должна быть забита престарелыми выходцами из СССР, свалившими туда еще До перестройки, выгодно женившимися и сколотившими капиталы на фондовой бирже. Вопрос только в том, было ли у нас в те времена столько турпоездок?

– Это ты сейчас на что намекаешь? – спросил Лева.

– Да ни на что, – сказал Шварц. Непонятно было, поверил он Левиной истории или нет. – Родственники – это святое, особенно престарелые, кого хочешь спроси. Хоть Пушкина. Итак, цикл статей. Как его озаглавить? Они будут смуглыми и золотоглазыми?

– Есть недостоверная и непроверенная информация, – сказал Лева. – Что такими они не будут.

– А нет недостоверной и непроверенной информации о том, какими они будут?

– Толстыми и неуклюжими, – сказал Лева.

– Ты знаешь, – сказал Лева, когда их машина неслась к штаб-квартире гиптиан под Москвой, – все дела да дела. Мы ведь с тобой толком и не разговаривали.

Он сидел за рулем, подменив Марину под предлогом, что она употребляла алкоголь за ужином. Предлог не выдерживал никакой критики, но спорить Марина не стала.

– О чем ты хочешь поговорить?

– Да вообще, – сказал Лева. – Знаешь, бывает, что люди разговаривают о чем-то отвлеченном.

– Зачем?

– Просто так, – сказал Лева. – Это называется «общением».

– Какой смысл в передаче данных, которые никому не нужны?

– А у гиптиан разве такого нет?

– Есть, – признала она. – Но ведь я очень молодой и экспериментальный биоробот. В базовой программе были большие пробелы, а научиться я еще не успела.

– Учиться никогда не поздно, – сказал Лева. Его отношение к Марине было странным. С одной стороны, он видел в ней молодую, очень красивую и умную женщину – сочетание, которое на его коротком жизненном пути ему еще не встречалось, и он продолжал испытывать к ней влечение, по крайней мере, на уровне инстинктов. С другой стороны, он помнил, что она – вовсе и не она, а он или оно, черт его знает, и был-была-было создано искусственно, причем даже не человеком, а другой, чуждой расой, что исключало всякую возможность за ней приударить. Поскольку эти мысленные течения взаимоисключали друг друга, разобраться в ситуации было довольно сложно. – Расскажи мне о себе.

– Я – экспериментальный образец серии Дельта-3 А...

– Это я знаю, – сказал Лева.

– Тогда что тебя интересует?

– Какая ты?

– Как люди и гиптиане, я состою из протоплазмы. Благодаря сложным химическим процессам в моем организме я могу самостоятельно регулировать собственный вес, объем, рост, внешний вид и форму...

– Это я тоже знаю, – сказал Лева.

– Тогда что тебя интересует?

– Ты мальчик или девочка?

– На данный момент – девочка.

– А вообще?

– А вообще – не знаю. – Марина развела руками. Чисто человеческий жест. – На данный момент я выгляжу как девочка, следовательно, думаю и говорю о себе как о девочке, потому что это соответствует заданию. С получением нового задания все может измениться.

– Понятно, – сказал Лева, покривив душой. Существование гиптиан он принял довольно легко, однако смириться с мыслью о девушке своей мечты, которая совсем и не девушка, было куда сложнее. – А ты можешь испытывать эмоции?

– Да, – сказала Марина. – Поскольку в базовую программу заложена способность к обучению, теоретически я способна испытывать эмоции, иначе функциональная пригодность была бы не полной и не соответствовала бы заложенным параметрам.

– Теоретически, – повторил Лева. – Но способна ли ты испытывать их сейчас?

– Я – молодой экспериментальный образец и...

– Иными словами, нет, – сказал Лева.

– Иными словами, нет, – согласилась Марина. – Это составит проблемы на следующем этапе?

– Вряд ли, – сказал Лева. – Даже наоборот.

Следующий этап пугал его до чертиков. С другой стороны, именно Лева убедил гиптиан в его необходимости, и будет лучше, если с ним рядом окажется кто-то, не испытывающий того же панического страха.

– Ты хочешь еще о чем-то поговорить? – спросила Марина.

– Хочу. – Лева закурил сигарету. Шоссе было пустынно, как и положено загородному шоссе в три часа ночи, и он держал скорость около двухсот. – В истории гиптиан есть один момент, который я не могу понять, и все время забываю спросить у Юнги или Кэпа.

– Если я в состоянии, я разрешу твои проблемы.

– Понимаешь, – сказал Лева, – по гиптианскому летоисчислению корабль-разведчик, который первым обнаружил Землю, стартовал с планеты за три года до вашего судна. Около двух месяцев вы провели в поисках и пути.

– Так, – сказала Марина. Очевидно, она перенимала некоторые человеческие жесты и привычки чисто автоматически.

– Когда разведчик обнаружил планету, – сказал Лева, – он доложил, что она необитаема. А через три года, когда появился второй корабль, на ней уже были мы, человеческая цивилизация, которая, по моим подсчетам, никак не могла возникнуть и развиться за три года, пусть даже и не земных. Не равен же на Гип-то год нескольким миллионам лет.

– Не равен, – подтвердила Марина.

– Вот я и хочу понять, как это произошло. Может быть, вы нашли не ту планету, о которой докладывали разведчики?

– Ту, – сказала Марина. – В ближайших системах нет ни одной планеты с пригодными для жизни условиями. Просто мы прилетели позже.

– Как это?

– Ну, – сказала она. – Э...

– Ты не можешь или не хочешь объяснить?

– Я хочу и могу объяснить это явление с точки зрения гиперпространственной физики и теории пространственно-временных континуумов, – сказала Марина. – Только я сомневаюсь, что ты, не будучи экспертом, способен меня понять.