– Родственник Сильви Беннетт!

Маркус последовал за сестрой через приемный покой. В коридоре перед дверью палаты остановился и глубоко вдохнул. Что он ей скажет? Извинения тут неуместны. Он медленно выдохнул и открыл дверь. В комнате было темно, и до него вдруг дошло, что уже почти полночь. Одна маленькая лампочка под белым плафоном слабо освещала изголовье кровати.

– Сильви! – хриплым голосом позвал он, подойдя к кровати.

Она лежала с закрытыми глазами, и он видел, каких усилий ей стоило поднять веки: Было ясно, что она сразу поняла, кто стоит у ее постели. Отчужденно и безразлично прошептав: «Уходи», она отвернулась к стене.

– Я очень сожалею о том, что наговорил тебе! – Поколебавшись, Маркус признался: – Мне было больно, и я выплеснул свою боль на тебя!

Она по-прежнему не отвечала.

– Тебе не обязательно меня прощать, – произнес он. – Вероятно, я этого не заслуживаю. Но ты должна знать, что ни одна женщина не вызывала у меня таких чувств, какие вызвала ты.

Ответа не последовало.

– Тебя сейчас выпишут. Я отвезу тебя домой. Снова никакой реакции. Когда он уже начал думать, что все пропало, она зашевелилась. Все еще лежа отвернувшись к стене, она протянула руку в его сторону. Он сглотнул, проклиная давящую боль в груди, от которой не мог избавиться. Протянул руку, мягко обхватил пальцами ее маленькие тоненькие пальцы и с облегчением закрыл глаза.

Она проснулась рано и долго не могла понять, где находится. Голову пронзала тупая боль. Больше, кажется, ничего не повреждено, решила Сильви, медленно и тщательно проверив руки и ноги.

Уверившись, что с ними все в порядке, она огляделась. Комната была выдержана в спокойном кремовом цвете, обои на стенах – с рисунком листьев плюща. Два широких окна задернуты сочетающимися по цвету со стенами шторами, а на постельном белье обыгрывалась все та же тема плюща. Красивые часы из золоченой бронзы, тикающие возле ее постели, показывали 6.02 утра.

Кровать. В ее голове что-то шевельнулось, и она смутно вспомнила, как Маркус вчера вечером принес ее сюда. Сильви с ужасом осознала, что он, должно быть, принес ее к себе домой! В то же самое мгновение она поняла, что кто-то крепко держит ее за правую руку. Слегка повернувшись, она увидела, что Маркус сидит на стуле, придвинутом к кровати. Он склонился над ней, одной рукой подпирая голову, а другой – держа ее руку.

Неужели он просидел около нее всю ночь? Сильви разглядывала его лицо, темные брови вразлет, темные ресницы, закрывающие пронзительные зеленые глаза, жесткую, даже во сне, линию рта.

«Ни одна женщина не вызывала у меня таких чувств, какие вызвала ты». Его голос ясно звучал в ее голове. Вчера Маркус разозлился на нее, и она знала, почему.

Развод его родителей когда-то нанес ему, маленькому мальчику, сокрушительный удар. А теперь Маркус узнал, что отец не был полностью честен с ним… Возможно, он преследует не ту цель… Он, может быть, никогда не признается себе, что сознательно поставил себе цель уничтожить «Колетт»!

А когда Сильви указала Маркусу на его ошибку, он набросился на нее с упреками. Она вздохнула, повернувшись лицом к окну. Почему он привез ее сюда? За короткое время их знакомства между ними было слишком много несогласия и непонимания. Но при одной лишь мысли о том, что он сейчас уйдет и она больше никогда его не увидит, никогда не почувствует его сильных рук, обнимающих ее, его губ, таких возбуждающих и манящих, сердце у нее сжалось от боли.

Она любит его!

Наконец ей открылась правда, которой Сильви до сих пор упорно избегала.

Взглянув на него, она с неловким чувством заметила, что он открыл глаза и смотрит на нее.

– Доброе утро, – произнес Маркус.

Сильви улыбнулась.

– Утро – да, а вот доброе ли оно – это вопрос спорный! Мне очень жаль, что вчера повела себя так глупо. Я сожалею, что причинила тебе столько беспокойства.

– Это ведь обычная забота о больном. – Он опять закрыл глаза. – Я почувствовал себя таким беспомощным, когда увидел, что ты падаешь, а я не успеваю подбежать!

В его голосе слышалось столько муки! Сильви высвободила руку и коснулась его лица.

– Ты не виноват, Маркус.

– Я знаю. Но от мысли, что все случилось именно из-за меня, мне не по себе. – Он помрачнел. – Я должен был остановить тебя.

Она не могла не погладить его пальцами по щеке.

– И ты привез меня к себе?

Он кивнул.

– Я подумал, что лучше несколько дней подержать тебя здесь, пока ты не почувствуешь себя лучше.

– Что? Несколько дней? – Она не могла сесть, лишь повернула голову на подушке, чтобы лучше его увидеть. – Я не могу здесь остаться!

– Но ты же не можешь позаботиться о себе, – возразил он. – И вообще тебе не следует двигаться в течение по крайней мере двадцати четырех часов. В среду снова покажешься доктору.

– Мне нужно домой, – упрямо произнесла она. – Со мной все будет в порядке. – Она ни за что не останется у него! Ни на час, ни на день! Ведь так легко впасть в зависимость от него. Все свои двадцать семь лет Сильви счастливо прожила одна, и ей не хотелось что-либо менять в своей жизни только из-за того, что она по глупости влюбилась в совершенно неподходящего человека. – Ты, кажется, забыл, что я привыкла жить одна.

– Здесь ты не будешь одна. – Он поднялся. – Я скоро принесу тебе завтрак. И не думай вставать без меня!

Через тридцать минут Маркус вернулся с завтраком на подносе. За это время он успел побриться и принять душ. Поставив поднос на туалетный столик, он подошел к Сильви и обнял девушку, игнорируя ее протесты.

– Перестань воевать со мной, Сильви! – сказал он, наклонившись к ней.

Она все же села и тут же почувствовала невероятное головокружение. Но больше всего ее поразил тот факт, что на ней надета мужская белая рубашка.

– Где моя одежда? – спросила она. – И почему на мне это?

Маркус откашлялся.

– Это единственная вещь, которую мне удалось надеть на тебя. По счастью, у меня в машине была лишняя рубашка, иначе ты бы уехала из больницы в их халате.

Она пристально посмотрела на него, медленно сознавая, что ее платье, вероятно, испорчено – если не грязью мостовой, то кровью, которой она, безусловно, перепачкалась.

– Позже я принесу тебе что-нибудь из твоих вещей.

– Позже ты отвезешь меня домой! – твердо заявила она.

Он ничего не сказал. Повернувшись к туалетному столику, взял поднос и поставил ей на колени.

– Это ты приготовил? – с подозрением спросила она.

– У меня есть домоправительница. Это приготовила она. – Маркус ловко откинул салфетку, полил сиропом оладьи, добавил в кофе сливок. – Звонила мама, – сообщил он, когда она отпила апельсинового сока. – Очень беспокоилась о тебе.