Ольга изложила и почти сразу же наткнулась на сопротивление.

– Мыть полы и окна… – Сева на нее не смотрел. – Это бабская работа!

Рядом возмущенно фыркнула Соня.

– То есть, ты предпочитаешь спать в хлеву и смотреть на мир сквозь грязные стекла? – Ольга была вежлива и терпелива. – Или тебе напомнить, зачем ты здесь, Всеволод? – тоже вежливо, но уже с угрозой в голосе.

– Не нужно! – Он упрямо мотнул головой. – Я знаю, зачем я здесь.

– Тогда быстро взял в руки ведро и тряпку! – А стена-то стала еще толще, еще непрошибаемее… – Софья, ты принимайся за окна. За час вы должны убрать комнаты, в которых вам предстоит жить. Еще раз напоминаю, это ваши комнаты. Это вам тут спать.

Соня ничего не ответила, молча принялась за уборку. Девочки всегда казались Ольге умнее и хитрее мальчиков. Еще со школьных времен. Всеволод немного помедлил, а потом взялся за веник.

– Ровно через пятьдесят минут за вами зайдет Лиза, отведет на обед.

– Нас еще и кормить будут, – проворчал себе под нос Сева, но отвечать на эту реплику Ольга не стала.

Обедать уселись на кухне поварихи Шуры. Дети вымотались и очевидно проголодались, поэтому смели со стола всю предложенную еду. Даже гордый Сева. А Шура, не переставая ворчать и греметь посудой, то и дело подкладывала им добавки. Только им – Ольгу она демонстративно обходила своим вниманием, сунула ей тарелку с борщом с такой стремительностью, что борщ расплескался по столу. Ольга молча вытерла его белоснежным Шуриным полотенцем, чем заслужила еще один полный ненависти взгляд.

Дальше работали уже до самого ужина, не покладая рук. Вместе с Севой и Соней она сходила на склад, выбрала шесть комплектов постельного белья. В дальнем углу склада Ольге даже удалось отыскать подушки и тонкие матрасы, а еще шерстяные одеяла. Теперь дети не будут мерзнуть по ночам. А если удастся решить вопрос с дровами, то и днем в домике для прислуги может быть достаточно комфортно.

Вопрос с дровами пришлось оставить на следующий день, потому что весь нынешний пролетел в трудах и заботах. Да, они выполнили все пункты из списка фрау Ирмы, но на собственные задачи у Ольги не осталось ни сил, ни времени. Единственное, что она еще могла – это наблюдать и запоминать.

Солдат в усадьбе было много. Она насчитала двенадцать человек. Это из тех, которые попались ей на глаза. Конечно, Шура знала бы наверняка, ведь она их кормила, но спрашивать о таком у Шуры было бы, как минимум, неразумно. Слуг было значительно меньше. Если не считать ребят и Шуры, всего один – крупный налысо бритый немец в старой армейской шинели. Немца Шура называла Гюнтером, он был одновременно садовником и истопником. Уже собираясь уходить, Ольга заприметила его на хоздворе. Он рубил спиленные со старых деревьев ветки, складывал в аккуратные кучки рядом с такими же аккуратными поленницами. Вот у кого нужно попросить дров для домика прислуги. Нет, не попросить – потребовать. И не завтра, а прямо сейчас, чтобы ребята не остались на ночь без тепла.

Гюнтер долго не замечал ее присутствия. Или делал вид, что не замечает, ловко и размеренно орудовал топором, не оборачивался.

– Мне нужны дрова. – Сказала Ольга в его крепкую спину.

Он не обернулся, и она обошла его по кругу, встала перед старой, выщербленной колодой прямо посреди кучи щепы. Гюнтер замер с занесенным над головой топором, посмотрел удивленно.

– Мне нужны дрова, – повторила Ольга уже громче. – Чтобы протопить домик для прислуги. Вы меня понимаете?

– …Он глухой, – послышался тихий голос.

Ольга обернулась – прямо за ее спиной стояла Лиза. И как только подошла так бесшумно?.. В руках она держала накрытую салфеткой корзинку.

– Что ты сказала? – Ольга перевела дух, приходя в себя от неожиданности.

– Он глухой. Кажется, это из-за контузии.

– Но разговаривать он может?

– Может. – Лиза кивнула. – Только не хочет. Не любит он разговаривать.

Все это время Гюнтер наблюдал за их беседой, топор он положил на колоду, достал из кармана сигарету, закурил.

– А как же вы с ним общаетесь?

– В основном жестами. – Лиза пожала худенькими плечиками. Салфетка с ее корзинки сползла, и Ольга заметила горлышко бутылки. В бутылке было что-то прозрачное.

– Отлично! Тогда объясни ему, что он должен принести дрова к домику для прислуги. Сможешь?

Лиза кивнула.

Вот и хорошо. Можно считать, что дело сделано, а Ольге пора домой. Танюшка, наверное, уже волнуется.

* * *

Танюшка волновалась, но не из-за долгого Ольгиного отсутствия, а по другой причине.

– Бабушка, нам нужно сходить к Зосе, – сказала она с порога. – Бабушка, с ней что-то не то!

– Что именно не то? – С Зосей все должно было быть нормально. Еще шесть дней она должна была верить, что ее Митенька гостит у друга в райцентре.

– Она приходила к нам утром, искала тебя, но ты уже уехала в Гремучий ручей. – Танюшка обхватила себя за плечи, словно замерзла. – Я ей так и сказала, что тебя нет, что ты вернешься только вечером. Спросила, чем могу ей помочь, спросила, не нашелся ли Митька. А она так разволновалась. Сначала мне показалось, что она вообще не понимает, о чем я говорю. Она вела себя так странно, бабушка. Я не понимаю…

А вот Ольга понимала. Ее внучка своим вопросом невольно разрушила ту хрупкую защиту, которую она наспех построила в Зосином мозгу. Если бы Танюшка спросила, где Митька, Зося бы ответила так, как она ей велела, про городского дружка. Но Танюшка спросила, нашелся ли Митька, и защитная стена дала трещину. Наверное, Зося начала что-то вспоминать. Даже наверняка.

– Она сначала долго кричала и плакала. Я пыталась ее успокоить, но у меня не получается так, как у тебя.

У нее не получается, потому что она еще слишком юная, потому что не общалась с бабой Гарпиной и не читала запретную тетрадку. Но в ней тоже это есть, просто оно пока крепко спит и, даст бог, никогда не проснется.

– Что она сказала? – Раздеваться Ольга не стала. Очевидно, что нужно идти к дому Зоси, уговаривать, успокаивать по второму кругу. Очевидно, что это ничего не даст, потому что Митька не вернется. Себя можно не обманывать. Если ушел сам, то к партизанам. Если забрали, то туда, откуда вернуться тяжело. Хоть Мишаня и утверждал, что никаких арестов в Видове не было. А если не в Видове?

– Зося сказала, что он ей снился. – Танюшка принялась натягивать сапоги. – Митька снился, звал на помощь, говорил, что ему очень страшно. Представляешь, бабушка?

Ольга представляла. Если бы, не дай бог, пропала Танюшка, ей бы тоже снились кошмары.

– А потом стала говорить, что виновата, что плохая мать, раз забыла, что Митька пропал.

Не плохая, а бестолковая. Бестолковая и несчастная. И она тоже бестолковая, если решила, что можно заставить мать забыть своего единственного ребенка.