глубине переулка. Левой рукой он оттолкнул девушку и схватил за лацкан пальто мужчины, притягивая его к себе. Правой же мгновенно поднёс горлышко к горлу Вилли и прорычал:

– Только пикните оба, и я отрежу ему голову!!

Заметив, что девушка, открыв рот, готова закричать, он снова прорычал:

– Ты хочешь, чтобы я его убил? Если закричишь, я это сделаю… А потом и тебя порежу!! Поняла?

Та судорожно закивала и удержала крик. Она дрожала так что её зубы выстукивали какую-то чечётку от страха. Мужчина, с самого начала нападения не произнёс ни звука, лишь хрипел, обдавая Александра перегаром, и косился то на него, то на осколок бутылки, торчащий у его горла. Его глаза были расширены от ужаса, Саша не удивился бы, узнав что тот намочил штаны.

– Кто такой, отвечай! Быстро! – ткнув осколок ещё ближе к горлу, требовательно спросил он.

– Ви… Вилли Грау… – еле выговорил пленник.

– Кем и где работаешь? Отвечать! – приказным голосом спросил Александр, зная что такой тон хорошо действует на дисциплинированных немцев.

– Я… чиновник Имперского союза физической культуры… Пожалуйста, не убивайте.. – добавил он умоляюще.

– Физической культуры? – засмеялся Саша, не сдержавшись. – Что же ты не подаёшь примера своим подчинённым? Такой толстый… Сам-то кроссы бегать не можешь, только в кабинете сидеть да своей секретарше под юбку залезать?

– Я не… С чего вы взяли? Это моя жена! – немец слегка осмелел и попытался немного придти в себя.

– Ну конечно, так я и поверил… Такая красавица ляжет под тебя только из-за денег или потому что подчинённая. Подожди… Ну конечно, как я сразу тебя не узнал, скотина?.. Значит, ты опять взялся за старое? В общем так, я давно слежу за тобой, знаю где ты живёшь, знаю и твою жену… – он просто брал чиновника на понт, зная что в стрессовом состоянии человек может поверить всему что скажут. – Сейчас ты отдаёшь мне свою одежду, обувь, деньги и я забываю, что видел вас вместе. Если же нет, то сейчас ты сдохнешь… я старый друг твоей жены и с удовольствием отомщу тебе за измену ей. А деньги и одежда это наказание для тебя, ублюдок. Даю тебе последний шанс. Я буду следить за тобой и дальше и если, не дай Бог, снова увижу, как ты ей изменяешь, расскажу твоей благоверной и прирежу как свинью, не задумываясь. И полиция мне не помешает. Да, то же самое будет если ты расскажешь об этом полиции. Она не сможет тебя защитить, а я достану везде. Понял, сука?! – внезапно прорычал он прямо в лицо немцу. – А теперь раздевайся и выкладывай бумажник, козёл!

Тот суетливо начал раздеваться, путаясь в пальто и пиджаке, испуганно косясь на горлышко, по прежнему зависшее в опасной близости от горла. Александр обернулся к девушке, которая стояла рядом, словно в ступоре.

– Тебя, Урсула, это тоже касается. Если будешь трепать языком, его жена всё узнает, и даже боюсь представить, что она с тобой сделает, поняла?

– Да… Простите, я не хотела… – она, казалось, была готова заплакать.

Тем временем Александр быстро надел обувь и одежду Вилли, засунул в карман его бумажник и ещё несколько минут стращал его, напоминая о жене и каре за измену.

Наконец, Александр, посоветовав им возвращаться к своей машине, покинул их и согреваясь на ходу в тёплом пальто, решительно направился к цели.

Берлин.

7 апреля 1940 года. Утро.

Гюнтер Хаусманн (Шольке)

Гюнтер, в парадной форме СС, стоял в одном из коридоров рейхсканцелярии и тщательно сдерживал волнение. Сегодня, воскресенье, для охраны фюрера ничем не отличался от других дней, не считая того что Гитлер в этот день недели часто общался с воспитанниками «Гитлерюгенда» и «Союза германских девушек», которых сюда приводили их командиры чтобы они воочию увидели своего вождя и кумира. Вот и сегодня с самого утра по коридорам здания бродили группы молодёжи в коричневых рубашках с портупеями и шортах, во главе с шарфюрерами и штаммфюрерами. Некоторые воспитанники самого младшего возраста с восхищением глазели на всё вокруг, на картины, висящие в коридорах, высоких охранников, неподвижно стоявших в коридорах… Те, кто постарше, старались вести себя сдержанно и неторопливо, но их глаза, как будто сами собой, осматривали всё что только оказывалось в поле зрения, заставляя головы поворачиваться. Опомнившись, они снова придавали себе равнодушный вид, но этого хватало ненадолго. Сегодня для них был знаменательный день, про который они будут рассказывать у себя в отрядах тем неудачникам, кто был вынужден остаться у себя в расположении из-за нарядов и взысканий, полученных от офицеров: – они лично увидят Фюрера!

Пост Гюнтера располагался в конце коридора в котором был кабинет Гитлера и он видел как терпеливо ожидавшие подростки мнутся или стоят неподвижно, ожидая вождя. Письмо для передачи лежало в кармане, он планировал передать его когда фюрер будет проходить мимо. От волнения он почувствовал, как из-под шлема с рунами СС иногда стекают редкие капли пота. На спине, под чёрным кителем, творилось то же самое.

Наконец, Гитлер, одетый в серый китель и чёрные брюки, улыбаясь, вышел из кабинета и поздоровался с членами «Гитлерюгенда». В ответ ему взметнулись вверх правые руки и раздалось дружное: «Хайль, Гитлер!!!». Мальчишки, не отрываясь, смотрели на своего вождя, того кто поднял Германию из руин, дал работу их родителям и возродил национальную гордость истинно немецкого духа. Рядом с фюрером из кабинета внезапно появилась симпатичная, стройная, молодая девушка с длинными, красивыми волосами, одетая в лёгкое, чёрное платье по фигуре и туфли на каблуках. Она, смеясь, встала рядом с ним и что-то весело сказала воспитанникам. Сразу несколько из них хором начали ей отвечать, пока один из штаммфюреров не навёл порядок. Судя по фото, которые в своё время смотрел Гюнтер, это была знаменитая первая и последняя, в будущем, жена Гитлера – Ева Браун. Они были в браке всего один день, после чего дружно застрелились или приняли яд, чтобы не попасть в руки русских солдат, которые были уже совсем близко от бункера. Он читал что Гитлер, хоть и был некоторым образом привязан к ней, на самом деле почти не ценил её, часто игнорировал её общество и редко вспоминал. Она же,