- Наша дочь любит брокколи? - ужаснулся я.

- Моя дочь, - тут же окоротила меня Лебедева. - И да, она любит брокколи.

Ленка была бы категорически несогласна в этих предпочтениях со своей сестрой. Но это лишь доказывало, насколько разными могут быть родные люди. Не то что все остальные.

- Тогда давай приготовлю пюре по твоей инструкции, - сказал я и приготовился выполнять все, что ни сказала бы мне Ева.

В итоге с обедом мы безбожно запоздали, но это, в целом, было не так уж и важно. Мама возилась с девчонками на улице, откуда доносился смех - то ее, то Ленкин, то абсолютно потрясный Маруськин. Я поймал себя на мысли о том, что именно такой и представлял себе идеальную семейную жизнь. И сейчас как никогда готов был отстаивать ее и не позволять кому бы то ни было разрушать созданное нами.

- Ну, давайте за стол, - сказала Лебедева, когда гратен и паровые котлетки были готовы.

Мама как раз вынесла из ванной внучек - зажав по одному ребенку подмышкой. Мы с Евой переглянулись, когда увидели эту картину, и вдруг расхохотались в унисон.

- Что такое? - спросила моя родительница, выглядящая при этом так, как будто перед ней только что поставили неразрешимую задачку.

- Ничего, - помотал я головой и велел: - Садимся, а то все остынет.

И мог поклясться - я не чувствовал себя никогда в жизни таким спокойным и умиротворенным, как в этот момент.

Глава 17

- А теперь давай к делу. Что станем предпринимать? - спросила Ева, когда мы с ней, убедившись в том, что Маруся, Лена и мама благополучно заснули, остались вдвоем.

С обеда до ужина провели время за играми на свежем воздухе. Причем нас было четверо, так как мама, сославшись на усталость (за что я ей был благодарен), удалилась отдохнуть. А после легкого вечернего перекуса счастливая бабушка отправилась укладывать внучек, мы же с Лебедевой расположились на террасе с бокалами сухого белого.

- Я - стану, - сказал веско, но когда Ева прищурилась, добавил: - Не хочу тебя в это впутывать. Это моя бывшая жена начала творить такой бред. Мне с этим и разбираться.

Лебедева поджала губы, после чего отпила глоток Совиньон блан. Я невольно завис взглядом, наслаждаясь видом того, как притягательно выглядит рот Евы.

- Тогда перефразирую - что станешь предпринимать ты? Уж прости, Андреев, но доверия у меня к тебе не очень много.

Она развела руками, я же мысленно чертыхнулся. Впрочем, Ева была совершенно в своем праве.

- Для начала - отправлюсь в клинику. И, если понадобится, разложу ее по кирпичику, - сделав вид, что не заметил укола, которого заслужил на все сто, ответил Лебедевой. - Затем, если Августа вдруг появится на горизонте вновь, пойду говорить с этим ее олигодепутатом.

- Почему думаешь, что она может не появиться? - вскинув брови, спросила Ева.

- Потому что у моей… бывшей… есть забавная особенность. Она может вдруг внезапно пропасть и не появляться годами.

Лебедева хмыкнула, я же потянул из бокала Совиньон. Сам же сидел и размышлял о том, каким идиотом был все эти годы. Ведь останься мы в отношениях с Лебедевой, могли проводить вот такие вечера на вполне законных основаниях. И не однократно, а на протяжении долгих лет.

- А мысли у тебя есть о том, зачем ей не только Лена, которую она сама родила, но еще и мой ребенок? - спросила Ева.

Я видел, что она не расслаблена, но делает вид, что спокойна. И в очередной раз поразился тому, сколько внутренней силы у этой женщины.

- Нет, - помотал головой. - Никаких мыслей на этот счет. Разве что…

Я запнулся. Озвучивать, что отцом Лены и Маруси могу быть вовсе не я - последнее, что стоило делать. И все же… И все же я отчетливо понимал - скрывать и дальше свои опасения не стоит. Если уж мы едины с Евой, то и откровение между нами должно быть стопроцентным.

- Разве что? - уточнила Лебедева, когда пауза в моих объяснениях излишне затянулась.

- Разве что я знаю лишь поверхностно о том, что происходило в клинике, когда мы делали там эко.

Ева нахмурилась и мне тут же захотелось взять и стереть это выражение с ее лица. Неважно - как. Важно другое - чтобы только она больше никогда не грустила.

- В общем, я очень хочу ошибаться, но существует вероятность того, что отец девочек - не я. Имею в виду, биологически, - мрачно проговорил, а сердце мое заколотилось как бешеное от одного лишь предположения, которое высказывал.

- Ох…

Ева округлила глаза и приложила ладонь к губам. Мне нравилась эта ее реакция. Ведь раньше ей было плевать, кто является анонимным донором, от которого она родила ребенка, а теперь - нет.

- Вдруг этот олигодепутат - какая-то крутая шишка. Ты же знаешь, бабки и связи в наше время имеют очень много значения.

Я старался говорить как можно спокойнее и размереннее, но чувствовал - внутренняя дрожь, которую испытывал, скоро отразится на моем тоне и Ева поймет, как меня на самом деле эмоционально колбасит.

- То есть, твоя жена могла отправиться на эко, а там сделали вид, что папа - ты, а на самом деле в создании эмбрионов участвовал биоматериал чужого мужчины?

Да, я понимал, насколько по индийско-киношному это звучит, но… у меня не было иного объяснения тому, почему депутат Августы возжелал теперь воспитывать Марусю и Лену.

- Вроде того. - Я вздохнул. - Я буду разбираться в этом, Крош. Обещаю.

Мы с Лебедевой замерли, когда поняли, что я назвал ее так, как звал несколько лет назад. И, что самое интересное, для обоих это прозвучало совершенно органично. Ну, для