Она поняла, какое впечатление, совершенно не намеренно, она оставила у Дерека. «А вдруг сегодня — о, не дай Бог! — такая же мысль мелькнула и у Ангуса Макаллана? Богат, вдовец — наверное, уже не раз на него покушались». Но только не с ее стороны — нет, нет! Она последит за собой, чтобы никогда больше нечаянно нельзя было подумать о ней в таком свете. Трой оказала ей огромную услугу. Как хорошо, что люди бывают искренни и называют вещи своими именами.

Она выуживала последнюю сосиску, когда позвонил телефон.

— Мэгги, я вне себя! — театрально сказала Трой. — Я не могу прийти. Меня интернировали! — По-видимому, Ангус «считает, что им нужно поговорить». — В общем, он прав. — Она понизила голос. — Я потом у вас укроюсь. Мне теперь надолго хватит общества дорогого кузена. Извините, — продолжала Трой. — Мне правда очень жаль. Как-нибудь в другой раз, верно? — Телефон весело звякнул, когда опустилась трубка.

Тут только Мэгги сообразила, что о ней самой не было сказано ни звука. Ну, впрочем, и его приглашение было таким неопределенным, и времени он не сказал, и самое главное, это было сказано до приезда Трой. Раз она приехала, зачем Ангусу Макаллану еще чужой человек за столом? И, разумеется, самой Мэгги щелчок по носу был ни к чему. А ведь не прошло и десяти минут, как она твердым холодным разумом наметила «Как, Не Создавать Ложного Впечатления».

— Ну, котик, нам придется сейчас съесть жуткое количество сосисок, — бодро сказала она Келли.

В раннем детстве Келли плохо спала ночью. Том и Салли очень нервничали из-за этого, а когда в пять лет ей пришлось пережить утрату родителей, детские нервы совсем сдали. Потребовались месяцы терпеливых стараний, чтобы у девочки восстановилось чувство защищенности, но время, перемена места и горный воздух в конце концов сделали свое дело. Келли стала спокойно засыпать в своей необычной чердачной спаленке в Фэйрли-Холл. Если ей и случалось проснуться и увидеть, что кровать Мэгги пуста, она спокойно принимала, что ее тетя сошла по деревянной лесенке к лошадям, размещавшимся под ними.

Мэгги понимала, что она хочет слишком многого от маленькой девочки, первый раз попавшей в новый дом, но она все-таки сделала попытку: ей хотелось навестить гнедого.

— Детка, ты не будешь против, если я сбегаю в конюшню, посмотреть, как он там? Это только полчасика.

Как она и опасалась, личико Келли стало тревожным.

— Сейчас? Я пойду с тобой.

— Душенька, сейчас ты пойдешь спать. Немедленно. Ты ведь так устала.

Келли сказала «нет», теребя руками юбку. Надо было решать между возможно заболевшей лошадью и измученным ребенком, но, оказывается, ужин волшебно подействовал на Келли. Глаза у нее больше не закрывались и даже щечки порозовели. Может быть, и правда, чем видеть ее огорчение, лучше пойти вместе, прямо сразу. Только вот надо где-то раскопать джинсы и куртку. Не работать же с лошадью в новом брючном костюме, да и Келли нельзя быть в стойле в своем новом пальто.

Несколько минут, пусть и ураганных, но она собрала все, что им могло потребоваться, и оживленное личико Келли уже было само по себе наградой за быстроту.

Лошади в Гленкаллене всегда настораживались, когда кто-нибудь входил в конюшню. Здесь они не отреагировали на приход людей. Мэгги подумалось, что Келли все это вскоре изменит. У каждой лошади было имя по названию местности в Шотландии. Серую, с мощным крупом, звали Кинкардин, гнедого мерина — Бреймар. Романтичное имя, но владелец его, увы, был далек от всей романтики. Если у него и не было температуры раньше, когда Мак в последний раз смотрел его, то теперь он температурил, если она хоть что-то понимает в лошадях. Она умело приложила руку к низу челюсти. Да, пульс частил, и дышал он тоже тяжело.

— Бедняга, — ласково заговорила Мэгги, — бедняга ты мой. Тебе и правда нужна помощь, я так и знала.

К счастью, шкафчик с лекарствами Мака в кладовке для упряжи был в полном порядке, со всеми нужными лекарствами. Она нашла термометр и измерила Бреймару температуру. Было больше 101 градуса по Фаренгейту. Не очень высокая, но следить за ним нужно. Она записала температуру, стряхнула термометр и отдала его Келли вымыть. Плоха та беда, которая хоть немного добра не приносит; а Келли оживилась, почувствовав, что она нужна.

— Вызовешь доктора? — спросила она.

— Не сразу. Может быть, завтра, — ответила Мэгги. — Сегодня мы с тобой его закутаем потеплее и посмотрим, как он дальше будет. Я не думаю, что с ним что-то очень серьезное. Поговори-ка с ним, пока я достану попону.

— Будешь давать ему лекарство? — спросила Келли.

Мэгги очень бы хотелось сделать это, но тут требовался помощник. Она пока еще мало знала Бреймара, чтобы рискнуть делать это в одиночку.

— Давай я подержу его, — предложила Келли. — Я держала Крима Крекера.

— Верно, родная, но тут большая разница. — Бреймар был высок, примерно шестнадцать ладоней.

— А я на что-нибудь встану.

— Нет, детка. Лучше разговаривай с ним.

Укутать попоной, привязав ее как следует, было не долгим делом. Бреймар стоял как изваяние. Это было красивое животное, хороших кровей — в левой ноздре была выстрижена метка. Должно быть, была и капля арабской крови, об этом говорил выразительный профиль сухой головы.

— Бедный ты мой, — ласково говорила Мэгги. — Ну, сейчас хоть ты согреешься. А завтра еще тебя полечим.

Пусть этот Роб Макинтайр был хоть какой ворчун, но как он ей был нужен в этот момент. Дать лошади слабительное надо сейчас, а не с опозданием в двенадцать часов, тогда бы он быстро выздоровел.

Вернувшись домой, она уложила Келли в постель. Они пробыли в конюшне дольше, чем она рассчитывала, и немытая посуда глядела на нее с молчаливым укором. Скорее навести порядок! Мэгги и раньше бывала окружена непринужденным хаосом, но тут ей было как-то неловко. Как будто Ангус Макаллан смотрит через ее плечо. Она бросилась убирать вещи.

Было почти десять часов, когда она повесила последние вещи во встроенный шкаф Келли. Та ничего не слышала и не просыпалась. Даже грохот башмаков, вывалившихся из сумки на колесиках, не разбудил ее. Обессилевшая от усталости, в полной гармонии с новым домом, она, наверное, проспит чуть не сутки. В таком случае… Мэгги отвела занавеску и взглянула в темноту.

Да нет, конечно, ничего не сделаешь. Это не то, что спуститься по лесенке в Гленкаялене. Сколько времени они сейчас шли до конюшни… И потом, если она и придет туда, что она сделает одна? Разве только успокоится, если Бреймару не стало хуже. Если бы было на чем поехать. Трой! — внезапно подумала она. В конце концов, Бреймар принадлежит ей, и заботиться о нем ей тоже нужно. У нее была и машина, а к этому моменту Ангус Макаллан, наверное, вдоволь наговорился с ней, так что можно будет и нарушить их уединение. Теперь — Келли. Бросить ее ночью одну нельзя, Мэгги так ни разу не делала. Так… Надо написать записку крупными буквами, чтобы девочка смогла прочитать, и положить ее на видное место перед кроватью. Сделав это, она тихо cпустилась, сняла куртку с крючка и бесшумно отворила входную дверь.