— Вот это я могу сказать. Двое из них мной занимались… Так. Один был в автобусе, заводил машину. Это я отчетливо помню. Ну, а четвертый стоял немного в стороне и покуривал. Он говорил негромко, но чувствовалось, что был в их команде главным.

— Что же он говорил, не помните?

— Так… какую-то ерунду, — пожал плечами Захар. — Говорил про какой-то спортзал… про долги, деньги… про какую-то разбитую машину. В общем, я ничего не понял.

Вадим сунул руку в карман, достал визитку и протянул ее Сомову.

— Вот мой служебный телефон, если что-нибудь еще вспомните, не сочтите за труд, позвоните.

Захар уныло вытянул картонку из пальцев майора и без энтузиазма заверил:

— Позвоню. Но только я уже как будто все рассказал. Товарищ майор, а у вас нет хороших знакомых в дорожной инспекции? Может, помогли бы мне права выручить, а то по баранке уже соскучился. Да и двор надоело лопатой скрести.

— Если что-нибудь нужное вспомнишь, посодействую, — всерьез пообещал Шевцов. — Ну пока, как говорится, бог в помощь.

Уже у самых ворот он услышал, как очередной шофер, проезжая мимо, едко посоветовал:

— Что-то ты плохо работаешь, Матвеич, как бы тебе заново убирать не пришлось.

— Да пошел ты!.. — огрызнулся Захар, и вновь скрежет лопаты органично вписался в деловое урчание моторов.

— А ты правда меня любишь? — спросила Ольга, и ее прохладные длинные пальцы опустились на широкую горячую ладонь Стася.

— Разве я тебе хоть раз дал повод усомниться в этом? — улыбнулся Стась.

— Нет, но всегда приятно услышать это. Так хочется быть кому-то необходимой и чувствовать это каждую минуту.

Стась сжал ладонь девушки в своей руке и ощутил, как холод с подушечек ее пальцев пронизывающим током забрался и в его тело. Замечательное чувство. Жар внутри его погас.

— Как тебе доказать это? Может, кого-нибудь убить, так ты скажи, — ровным, ничего не выражающим голосом произнес Стась, только краешки губ слегка разошлись в едва заметной улыбке.

По тому, как прозвучала эта фраза, — почти безразлично, немного устало, — Ольга поняла, что Стась не шутит. Она уже давно обратила внимание, что он не умеет шутить и к каждому слову относится с серьезностью, как это свойственно только детям. Неделю назад она обронила, что видела у своей знакомой кольцо с изумрудом и позавидовала ей, так как сама всю жизнь мечтала именно о таком украшении: зеленый искрящийся камень очень подошел бы к ее кошачьим глазам. Сказано было просто так, безо всякого тайного умысла, обыкновенная девичья болтовня, чтобы восполнить затянувшуюся паузу. В тот вечер Стась показался ей чересчур серьезным, она даже не была уверена, слышал ли он ее — уж слишком был поглощен собственными мыслями. Но когда при следующем свидании он вложил в ее ладонь бархатную коробочку и приоткрыл крышку, Ольга невольно ахнула: на мягкой черной подушечке лежала воплощенная мечта.

В баре был полумрак. Спокойный, чуть зеленоватый свет падал на круглые столики, оттенял лица посетителей, неторопливо цедивших коктейли через длинные тонкие соломинки. При таком освещении Стась казался значительно старше своих лет. Всматриваясь в его лицо, Оля вдруг отчетливо осознала: если бы их разделяло даже десять ее настырных поклонников, то нынешний кавалер не посчитал бы подобное обстоятельство какой-то непреодолимой помехой, чтобы заполучить ее целиком. Взглянув покровительственно на своих соперников, он спокойно, как совсем недавно вручил ей кольцо стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, объявил бы:

— Детка, теперь нас ничто не удерживает от любви друг к другу.

На мгновение ей стало страшно, и она попыталась вытянуть руку из ладони Куликова, но почувствовала, как его пальцы мгновенно сжались. Ольга ощутила себя крохотной зверюшкой, угодившей в капкан.

— Пусти, — едва выдохнула она.

— И не надейся, теперь ты от меня никуда не уйдешь!

— И что же ты будешь со мной делать? — вышла из оцепенения девушка.

— Сначала напою тебя французским шампанским. Я знаю такой сорт, от которого у женщин усиливается сексуальное влечение.

Ольга рассмеялась:

— А у мужчин повышается потенция?

— Как ты угадала?

— Я вообще очень сообразительная. Только тебе на потенцию жаловаться грех. И мне на сексуальное желание. Ты один из тех мужчин, которые могут завести женщину даже словами.

— Спасибо, раньше мне никто такого не говорил. Это самый сильный комплимент, который когда-либо мне приходилось слышать от женщин.

Подошел официант. Своим нарядом — черный фрак и белоснежная рубашка — он был похож на пингвина. Даже в манерах ощущалось что-то птичье.

— Вы что-нибудь будете еще, Станислав Владиленович?

— Давай еще бутылку шампанского. Вот этого самого… Ну как его… Да ты знаешь!

— Я вас понял. «Мондоро».

— Да-да.

— Так, еще что желаете?

— А еще, пожалуйста, принеси соленые огурцы и несколько бутербродиков с черной икрой.

— Шампанское с солеными огурцами? — расхохоталась Ольга. Ее белые и ровные зубы могли бы сделать честь любому ролику, рекламирующему зубную пасту.

Стась уже давно усвоил истину: чтобы вызвать интерес у женщины, вовсе не обязательно слыть большим оригиналом, достаточно пригласить ее на ужин со свечами и между прочим заявить, что шампанское пьют с солениями, а подавать шоколад и конфеты к нему на Западе считают дурным вкусом.

— Только так, и ты убедишься, детка, как это приятно.

Официант, черкнув в блокноте заказ, ушел.

— Стась, а ты бандит? — неожиданно спросила Ольга.

Ладонь Куликова на мгновение ослабла, и она вызволила свои пальцы из жаркого плена.

— С чего ты решила?

Голос его по-прежнему оставался спокоен, в нем даже появились какие-то убаюкивающие интонации, но вот взгляд переменился, и на миг в глазах вспыхнули белые искры. Так бывает, когда замыкают линии высоковольтной передачи. Но уже в следующую секунду лицо Стася приняло прежнее располагающее выражение.

— Ну, куда мы ни приходим, тебя всюду так хорошо принимают.

— Просто эти люди меня уважают, отсюда такой сердечный прием.

— Но ты нигде не платил денег, — робко произнесла Ольга.

Стась вдруг расхохотался. За соседним столиком трое парней удивленно посмотрели на них, но, поймав взгляд Куликова, рассеянно закивали головами в знак приветствия. Нечто подобное можно наблюдать в стае волков, когда вожак, рассерженный нахальством молодого выводка, лишь слегка показывает поцарапанные в многочисленных драках клыки. И волчата, поджав хвосты, стыдливо отскакивают в сторону.

Наконец Стась перестал заливаться.