А вы знаете, что ваш убийца любит находиться в центре внимания. Очень может быть, что он каким-то образом останется членом этого сообщества. Сообщения пересекаются. Если найдете нужное пересечение, то, может быть, раскроете это дело, найдете убийцу и прославитесь.

— Тут слишком много «если», — сказала Бри. — Не нравятся мне все эти «если» и «может быть».

Люди уже несколько лет говорили о киберпространстве как о новом поле деятельности правоохранительных органов. Я начинал представлять, что это такое.

Кицмиллер продемонстрировал простой поиск в «Гугле». Набрал «Публичный Убийца» и получил целый экран ответов.

— Надо же! — воскликнула Бри. — Я уже поражена. Или, может, лучше сказать — угнетена. Тут много ненужного.

— Черт! — нахмурился и Сэмпсон. — Это какая-то эпидемия.

— Обратите внимание, — продолжил просвещать нас Кицмиллер, — что он никогда не использует полного заглавия своего сайта. Может, потому вы и не обнаружили его раньше. Но все же здесь больше восьмидесяти записей, где он упоминается, причем две посвящены специально ему. А ведь он, предположительно, не совершил еще и трех убийств.

— Так вы считаете, если убийца ищет внимания, это ускорит дело? — уточнил я на всякий случай.

— Несомненно. В Интернете существует аудитория, падкая на такие вещи. Большинство утверждают, что терпеть не могут убийства, и многие, я уверен, искренни. Остаются группы людей с оправданным интересом к судебным делам, людей, которые хотят знать больше, но, может быть, по каким-то сомнительным причинам, и людей, которые просто увлекаются этим. Публичный Убийца — их сбывшаяся мечта. Никто еще не был так доступен, продолжая действовать.

Бри, обдумывая все это, негромко сказала:

— Значит… он использует других, чтобы они помогли ему стать тем, кем он хочет.

Кицмиллер кивнул и открыл другие окна, сайты «официальных» клубов фанатов серийных убийц Джефри Дамера, Теда Банди, Зодиака.

— Но Публичный Убийца хочет быть более крупной звездой, — сказал я. — Полагаю, более крупной, чем все остальные.

В том числе Кайл Крейг? Требовалось подумать. Как сюда, черт возьми, вписывается Кайл Крейг?

Я всерьез расстроился из-за этого дела; кроме того, страдал из-за отсутствия Бри. Меня беспокоило, что сейчас мне будет трудно сосредоточиться на работе, поэтому я решил записывать на магнитофон свои беседы с пациентами, чтобы, для подстраховки, потом прослушать их еще раз.

Энтони Демао, ветеран «Бури в пустыне», держал себя необычно, почему-то вдруг повел основательный рассказ о своем боевом опыте. За обедом я еще раз прослушал пленку, представляя себе в это время Энтони: грубовато-симпатичного, все еще в хорошей физической форме и довольно спокойного.

«— У нас там не имелось достаточной поддержки. Но командиру дивизии было на это наплевать. Поставил нам боевую задачу и больше его ничто не заботило.

— Долго ты пробыл там?

Молчание. Затем:

— Штурм начался в конце месяца, так что около двух недель».

Я все больше и больше убеждался, что с ним во время «Бури в пустыне» произошло нечто очень скверное, нечто способное оказаться ключом к его трудностям, то, что он пытается вытеснить из сознания. Мне нельзя было оказывать слишком сильный нажим на него, но, с другой стороны, он скоро мог бросить лечение, если сочтет, что прогресс у нас недостаточный.

«— Я навел кое-какие справки, — сказал я на пленке. — Ты служил в Двадцать четвертой пехотной дивизии, так?

— Откуда ты знаешь?

— Это часть истории. Ты был частью истории. Найти подобные сведения, Энтони, не особенно трудно. И когда вы двинулись к Басре, произошло что-то такое, о чем тебе не хочется говорить — мне… или кому бы то ни было?

— Может быть, и произошло. Может, событие, в которое я не хочу вдаваться. Но я никого не виню в случившемся».

Теперь он говорил быстро, отрывисто, словно хотел скорее покончить с этой темой.

«— Не винишь за что?

— За все беды, что там стряслись. Знаешь, я пошел в армию добровольно. Я хотел отправиться в Ирак».

Я ждал, но развития темы не последовало.

«— Это пока что все, — сказал Энтони. — Слишком много и слишком рано. В следующий раз, док, нужно будет вести разговор полегче. Прошу прощения».

Я выключил магнитофон, откинулся на спинку стула и стал думать. Я знал, что в последнее время дела у него шли плохо, даже при дотации на жилье. Еще месяц-другой без работы могли стать для него серьезной проблемой. Люди вроде Энтони Демао постоянно в убытке.

Я протер глаза и налил себе еще чашку кофе. Нужно было подумать о многом, возможно, о слишком многом. Должен был прийти еще один пациент, а потом, во второй половине дня, встреча в управлении полиции.

Важная.

Настало время использовать свою репутацию и лавры необычным образом. Я знал, что начальник полиции Терренс Гувер примет меня, если попрошу, тем более что я обговорил это с шефом детективов, но что Гувер согласится на ту нелепость, которую я собирался предложить, уверенности не было.

— Входи, Алекс. Садись, — сказал он, когда я встал в дверном проеме истуканом. На стене позади него висела фотография студенческих времен: юный Гувер, выступающий на соревнованиях по борьбе в Мэрилендском университете. Теперь ясно, откуда у него такое сокрушительное рукопожатие. — Давненько мы не общались.

— Спасибо, шеф, за прием. Вы, наверное, понимаете, что у меня кое-что на уме.

Гувер улыбнулся:

— Значит, обойдемся без праздных разговоров? Ладно. Что тебе нужно?

— Ничего особенного. Просто-напросто работа.

Гувер захлопал глазами и потеребил двойной подбородок.

— Работа? Черт возьми, Алекс, это неожиданность. Я думал, ты пришел с просьбой. Оказывается, ты здесь для того, чтобы что-то предложить.

Я с облегчением услышал это.

— Спасибо за ваши слова, шеф. Тогда я скажу, что предлагаю.

— Говори. Тебе обычно сопутствует удача. Я обязательно дослушаю тебя до конца.

— Я хочу вернуться в полицию и работать в отделе расследования серьезных преступлений, но не на общих основаниях. Только по особым заданиям. Я уже давал консультации по делам об убийстве в Кеннеди-центре и на Коннектикут-авеню, и, если вас они устраивают, никаких препятствий для моего возвращения я не вижу. Я знаю эту команду и думаю, смогу быть вам полезным.

Гувер громко засмеялся.

— Я слышал здесь хорошие речи, но эта не идет ни в какое сравнение с ними. — Указал на меня пальцем. — Ты знаешь, что можешь быть таким самоуверенным, так как прекрасно понимаешь, что я скажу «да». — Гувер поднялся, я тоже. — Так вот, я отвечаю «да». Я позвоню в отдел личного состава, а потом сам поговорю с суперинтендантом.