«Дражайший мой друг, Лирн! Пишу тебе из самой глухой дыры, какая только есть в Большой пустыне. Красные пески — мерзейшее место. Здесь можно потерять безвозвратно не только жизнь… Так вот, друг мой, не будешь ли ты столь любезен выслать мне копии доверенностей на имя Рилисэ Хедани? Бумаги его не подлежат восстановлению, увы. Знаешь, у Рилисэ отличный сын, талантливый ребенок. Жаль, что его мать скончалась так неожиданно. Я хотела, чтобы ты с ней познакомился, великолепная была женщина. Мое намерение взять на работу обоих, к сожалению, невозможно теперь. Но хоть одного мастера Слова я заполучила. Жду ответа. Нирина Вирин-Шаэл, глава Торгового Дома Вирин».

И четкая роспись.

Отложила стило. Подула на слова, высушивая, чему-то улыбнулась. Свернула лист затейливым способом, прижала печать, покоившуюся на бархатной подушечке. Затейливый узор из перевивающихся колючих лоз оплел бумагу, запечатывая лепестки. Сверху Нирина приложила испачканный в черной краске указательный палец. Надписала адрес:

«Торговый Дом Вирин, Сигизия, пригород Мероль. Лирну Арелью, младшему управляющему, в собственные руки».

Вскрыв замочек золотистой клетки, запустила руку внутрь, вытаскивая курлыкающего голубя. Белоперая птичка спокойно сидела в ладони, вертя головой с темными бусинами глазок. На тонких лапках надеты колечки, к одному был прикручен тонкий берестяной цилиндрик. Скатав послание, Нирина ловко впихнула его туда, запечатала каплей мягкого воска. Зевнув, захлопнула клетку, выглянула наружу, откинув полог. Прислушалась. На башнях перекликались сторожа, шелестел под ногами сидящих у костра людей мелкий алый гравий. Выдохнув в ухо посланнику:

— Мероль, Арелю, — резко подбросила его вверх. Птица стремительно забила крыльями.

Спустя всего пару мгновений белая точка, вылетев за пределы освещенного круга, — затерялась в темноте.

Вот так… Тот, кому письмо предназначено, все поймет правильно, а прочие, если письмо попадет в чужие руки, ничего особенного в послании главы Торгового Дома приказчику не узрят. Теперь отдыхать.

Утром, когда кристаллы уже погасли, а солнце еще только карабкалось из-за горизонта, желая как следует прожарить караван, Нирина заглянула в подполье. Собственно, она нервно скатилась с сундука, на котором мирно дремала, когда что-то довольно громко стукнуло в пол. Как была, в тонкой сорочке, караванщица, волнуясь, нырнула вниз. И тихо захихикала, зажимая руками рот и присаживаясь на корточки.

Рилисэ Хедани попытался размяться. И сейчас лежал на животе, одной рукой подпирая подбородок, а второй потирая затылок. На скулах цвел смущенный румянец, глаза зло посверкивали.

— Ну и в каком состоянии я буду, когда придет время выбираться отсюда? — мрачно вопросил мужчина ошкуренные до блеска светлые доски.

— Издержки подобных путешествий именно таковы, — пожала плечами Нирина, поднимаясь, и забирая сверху полную флягу воды. — А где ребенок?

— Спит еще. Шаери Вирин… — через силу уважительно добавил гость, а точнее, уже почти наемный работник, вновь надевая на бледное лицо подвижную, эмоциональную маску. Гнев, раздражение, усталость…

— Пусть его. А с разминкой мы что-нибудь придумаем. Например, есть такая замечательная вещь, как массаж. Но — вечером. Подождете? Мы и о прочем подумаем…

Рилисэ мрачно кивнул, перекатился на спину, потирая перетянутую бинтами грудь.

— Вежливость — это приятно. И просто-таки восхитительно, — добавила караванщица, — но не стоит перебарщивать. Здесь все же не Алани.

— Прошу прощения, — прикрыв глаза, бывший придворный скривился. — Кастовое общество не способствует развитию свободного мышления и вольных манер. Я предпочитаю формальное общение. И обращение. Особенно имея в виду наше положение. Нирина только головой покачала. Аланиец!

Из дальнего угла выполз помятый мальчишка. Потное лицо облепили волосы, в сухом душном воздухе он резко и коротко дышал, облизывая обметанные чем-то белесым губы.

Расслышав приближающиеся шаги, женщина буркнула торопливо, отдавая кувшин:

— Больше пейте, — и, отложив разговор, выбралась наружу.

— Шаери Нирина!

— Да? — она отодвинула полог, озирая сумрачное еще алое пекло.

— Все в порядке? Я слышал шум, — Релат внимательно оглядел женщину от встрепанных волос до пяток, выглядывающих из-под подола тонкой расшитой цветастым узором сорочки.

— Дурной сон, — скривив губы, ответила та, — упала с кровати. Вот и шум.

Вранье со спокойным лицом есть признак принадлежности к торговой Гильдии. А фантазия с выдумкой — материно наследие.

— Не вещий?

— Ни в коем случае, шаер Релат! Тот прищурился, поправляя перевязь меча. Кивнул.

— Скоро отправляемся, шаери…

— Я буду готова.

А вот теперь — быстрее. Поболтав рукой в ведре, выгнала на воздух пузырьки, скопившиеся на дне. Кожу приятно пощипывало. Стремительный душ из чуть тепловатой, добытой из колодца воды, освежил тело. Ароматное масло сняло сухость. Нижняя сорочка, верхняя туника, штаны, свободная юбка, тяжелый кожаный жилет, палетта с пышным, складчатым капюшоном.

Теперь животные. Отдохнувшие за ночь лошади почти с удовольствием впряглись в работу. Фыркая и помахивая хвостами, они переступали огромными копытами, хватали мягким губами за пальцы.

Поглаживая шерстку и приговаривая что-то ласковое, угостила обоих тружеников. Тому, что был с узкой белой полоской-стрелкой на морде, досталось отмоченное в воде яблоко, а тому, чьи уши украшали ярко-рыжие кисточки — горбушка ржаного хлеба, завалявшаяся в дальнем углу продуктового ларя. Это помимо сытной овсяной болтушки и аппетитного, подслащенного питья.

И опустилась на скамью, прикрыв лицо и подобрав поводья ровно в тот момент, когда по алым пескам пустыни разлился тревожный звук рога Релата. Пора в путь.

И снова пустыня. От горизонта до горизонта стелилось будто залитое кровью пространство, безжалостное пекло, будто пригибающее к земле, напряженное внимание, заставляющее щуриться. Тонкая ткань, прикрывающая лицо, не спасала от жара, от которого густела в жилах кровь.

Тихие разговоры, напряженные охранники, алая пыль под копытами лошадей, хруст и скрип колес…

И когда солнце перевалило за полдень, начав путь к горизонту, на котором уже показалась линия желто-серого песка, Нирина начала надеяться, что в этот раз обойдется без нападения. Перехватив поводья, она отпила воды из нагревшейся фляги. Почти кипяток… обернувшись, подарила ободряющий взгляд Ревазу, сегодня лично составившему ей компанию. Тот только плечами передернул, продолжая озирать неровные, изрезанные ущельями песчаные горы. Дорога еще не кончилась…

Вяз, как и вчера, уверенно ведущий фургон справа, и только разговорами не развлекавший, с надеждой глянул на неспешно приближающийся край алых осколков. Супруга его, одетая в такой же кожаный жилет, как и Нирина, не убирала рук с малых арбалетов. В ее синих глазах царила уверенная, спокойная настороженность. Она ждала… Не бывало такого, чтобы дорога через Красные пески обходилась без атаки Диких.