— Они мне и без этого будут сниться, — вздохнула я. — Давайте ваш десерт.

— Нет уж, обещал донести — донесу. Вдруг потеряете по дороге. Или сами потеряетесь.

У меня на кончике языка опять завертелся едкий ответ, но я его прикусила. Нечего моему плохому состоянию портить мои отношения с единственным работодателем. А то потерпит раз-другой, да и останусь я опять без работы. Кому понравится, когда ему постоянно хамят и пытаются чем-то стукнуть? И это в ответ на проявление заботы. До моего дома недалеко, дойду и с прикушенным языком, чтобы не забыться и не ляпнуть опять что-то неподходящее. Но о своем решении я пожалела, лишь только мы подошли к дому. Потому что при виде Штефана, невозмутимо дожидавшегося меня у подъезда, зубы сомкнулись, я еле успела отдернуть язык, а то бы прокусила до крови, не меньше.

— Линда, где ты ходишь? Я тебя уже больше часа жду.

Штефан демонстративно не заметил Дитриха и попытался опять мне вручить принесенный букет. Как ни странно, букет был не вчерашний, с которым неудачливый жених так и ушел.

— Зачем ты меня ждешь?

— Мы вчера не договорили. Твоя наглая подруга не дала нам такой возможности.

— Я вчера сказала тебе все, что хотела. Другого от меня ты не услышишь.

— И все же, дорогая, удели мне время. Нам есть о чем поговорить. Серьезно поговорить. И без свидетелей.

Казалось бы, его слова должны были меня заинтриговать, но я внезапно поняла, что все, что может сказать Штефан, для меня намного менее интересно, чем то, что находится в коробке у Дитриха в руках. А если мне неинтересно, то к чему этот бессмысленный разговор? Наверное, Дитрих прав, и любопытство — действительно женская движущая сила, но сейчас оно властно тянуло меня в сторону от Штефана.

— Извини, Штефан, но нет, — твердо сказала я. — У меня другие планы на этот вечер. И на то время, на которое ты претендуешь.

Штефан неприязненно посмотрел на Дитриха и сказал:

— Инор, а не могли бы вы оставить меня наедине с моей невестой?

— Не мог, — вежливо улыбнулся ему Дитрих. — Я обещал Линде, что она нигде не потеряется по дороге к собственной квартире, а я привык выполнять свои обещания. К тому же инорита явно не хочет с вами говорить. Поверьте, сегодня — не ваш день.

Дитрих потянул меня в подъезд, но Штефан увязался за нами и поднимался по лестнице, недовольно сопя. Он не терял надежды поговорить со мной, когда мой провожатый распрощается и уйдет, а я останусь одна. На Эмми рассчитывать не приходилось — сегодня ее точно не будет. Я в растерянности остановилась перед дверью. Мне не хотелось приглашать Дитриха в гости, учитывая мои странные желания по отношению к нему, но оставаться вдвоем со Штефаном тоже не хотелось, пусть даже я не была уверена, что это он вчера пытался на меня влиять. Но и уверенности в обратном тоже не было.

— Исключительно ради конспирации, — неожиданно сказал Дитрих.

И не успела я ничего спросить, как он поставил свою ношу на подоконник подъездного окна, обнял меня и начал целовать. Пожалуй, это была самая увлекательная конспирация из всех, с которыми мне приходилось столкнуться за сегодня.

Эмми сидела на краю стола, чуть нагнувшись ко мне, чтобы не пропустить ни единого слова из моего рассказа. Я не возражала — все равно посетителей как не было, так и нет, урон репутации мага по особым поручениям она не нанесет. Так к чему разводить ненужные церемонии? Главное, чтобы она мне колбу с листом со стола не снесла. За прошедший день на черешке уже появились маленькие белые бугорки, неимоверно меня обрадовавшие. Значит, листу у нас хорошо, бугорки превратятся в настоящие корни, фикус перекочует из колбы в горшок, а горшок встанет в облюбованный угол.

— Ну вы и устроили! — хихикнула подруга. — Представляю физиономию Штефана. Так ему и надо. Бросил тебя в трудной ситуации, пусть не оправдывается, что в Гаэрре не был. Хотел бы — нашел время.

— Физиономия у него была та еще, — согласилась я и отодвинула колбу подальше от подруги, на безопасное расстояние. — Когда он влез между мной и Дитрихом, я думала, что еще немного — и из него дым пойдет, настолько он был злой.

— А нечего ему влезать между тобой и Дитрихом, — заявила подруга. — Он свой шанс упустил, пусть теперь гуляет где-нибудь подальше.

— Наверное, у него и не было этого шанса, — задумчиво сказала я. — Не зря же я решение о браке откладывала.

Подруга поерзала на столе, устраиваясь поудобнее, поняла, что это довольно-таки проблематично, слезла с него и уселась на стул для посетителей. Теперь я окончательно перестала беспокоиться о судьбе уворованного на благо фирмы фикуса.

— Может, и зря, — неожиданно сказала Эмми. — У него очень хорошая должность в магистрате, и сам он… — Она поморщилась при воспоминании о Штефане, но все же продолжила: — И сам он, чего уж скрывать, хорош. Только вот про то, что я ему глазки строила, он все равно врал. Нравился он мне сильно, но на подлости я бы не пошла.

Эмми смотрела на меня исподлобья, не уверенная, как я воспринимаю ее слова. После того скандала в наших отношениях появилась некоторая скованность. Слишком убедительными были и подруга, и Штефан, и я никак не могла решиться, кому из них верить. Эмми это чувствовала, обижалась на меня, но я ничего не могла с собой поделать — я не могла припомнить ни единого случая, чтобы кто-то из этих двоих мне врал, поэтому встать на сторону одного из них тоже не могла.

— Возможно, ему просто казалось? — предположила я, желая уйти от этой темы. — Выдавал желаемое за действительное? Был уверен, что нравится всем вокруг? — Я вздохнула. — Знаешь, мне совсем не хочется про него говорить, Эмми. Он вчера такой отвратительный скандал устроил, так орал, что соседи повыскакивали.

— А Дитрих что? — с жадным любопытством спросила подруга.

— Дитрих ему заявил, что я не чья-то собственность и что Штефан своим веником может подмести пол в подъезде, если уж у него никаких дел больше нет.

Говорил все это Дитрих с легкой долей снисходительности, что еще больше взбесило моего неудавшегося жениха. Настолько взбесило, что на какое-то время он просто потерял дар речи, отшвырнул букет и шагнул вперед с явным намерением шандарахнуть соперника чем-то убойным. Во всяком случае, у него появилось легкое синеватое свечение на кончиках пальцев. Какая-то инора испуганно заверещала. Не думаю, что она боялась за Дитриха, скорее — за сохранность подъезда. «Сыск, вызывайте скорее Сыск! — завопила она во всю мощь своих легких. — Пока они здесь все не разнесли!» Ее вопль Штефана отрезвил, пропали свечение с пальцев и краснота с лица. Он небрежно буркнул какое-то извинение и торопливо стал спускаться по лестнице, словно убегал от кого-то. «Однако. Какие сильные чувства вы у него вызываете, Линда», — задумчиво сказал Дитрих.

— Линда, ты меня вообще слушаешь? — возмущенный голос подруги разбил мои воспоминания.