Но это слишком рискованно. Что, если Кэрол проснется? Раз уж он завладел Кэрол, то логичнее было бы сразу же везти ее к себе.

А может, он ехал хоронить Джейн Доу, потом вдруг передумал и вместо этого решил похитить Кэрол?

Дарби приблизилась к веранде. Маленькая белая дверца была опечатана полицией. Она прислонилась лбом к прохладной, влажной древесине.

На этот раз у меня очень хорошо получилось его надуть, Терри! Когда он запихивал меня в фургон, я знала, что он собирается сделать, поэтому была готова.

Хлопнула дверца машины. Дарби обернулась и увидела Диану Крэнмор, решительно шагающую по дорожке. В руке она сжимала фотографию дочери.

На вид Диане было около сорока. Это была крашеная круглолицая блондинка с ярким макияжем. Она чем-то напомнила Дарби женщин, которых ей приходилось встречать в более-менее приличных бостонских барах. Женщину из Челси или Саузи, которая изо всех сил старается выглядеть утонченно и привлекательно, чтобы подцепить мужчину, способного вырвать ее из серых будней.

Мать Кэрол взглянула на бейдж Дарби.

— Вы из криминалистической лаборатории?

— Да.

— Я могу с вами поговорить?

Глаза женщины опухли и покраснели от слез.

Полицейский, с которым Дарби недавно разговаривала, стоял на дорожке.

— Миссис Крэнмор, я думаю, вам стоит…

— Меня не интересует, что вы думаете, — отрезала мать Кэрол. — Мне нужно задать ей пару вопросов. Имею же я, в конце концов, право узнать, что происходит, — и не вздумайте это отрицать. Мне уже осточертело, что вы и вам подобные морочат мне голову.

— Все в порядке, — обратилась Дарби к полицейскому. — Почему бы не дать нам минутку?

Полицейский поправил фуражку и отошел в сторону.

— Спасибо, — сказала мать Кэрол. — Хоть вы мне скажите, что удалось узнать по делу моей дочери.

— Ведется следствие.

— Другими словами, мне ни к чему это дерьмо, так ведь? У меня дочь пропала. Моя дочь. Как вы этого не понимаете?

— Миссис Крэнмор, мы делаем все, что можем…

— Наша песня хороша, начинай сначала. Сколько можно? Последние двадцать четыре часа я слышу от вас одно и то же: все работают не покладая рук, ищут зацепки и дальше в том же духе. Я ответила на все ваши вопросы, теперь вы извольте сделать то же самое. Только не начинайте снова рассказывать мне о той женщине, что нашли у меня под домом.

— Вы бы лучше поговорили с детективом Банвилем…

— А если моя дочь уже мертва? Хотя бы об этом мне догадаются сообщить?

Голос Дианы Крэнмор предательски дрогнул. Она прижала фотографию дочери к груди.

— Я прекрасно понимаю, каково вам сейчас, — сказала Дарби.

— Скажите, у вас есть дети?

— Нет.

— Тогда какого черта вы стоите здесь и изображаете сочувствие? Что вы можете понимать?

— Наверное, вы правы, — сказала Дарби. — Ровным счетом ничего.

— Когда у тебя появляются дети, то любовь к ним… Их любишь не просто всем сердцем, одно только сердце неспособно так любить. Это как взрыв чувств внутри. Вот на что это похоже. А когда им что-то угрожает и ты не можешь их защитить, это в сто раз хуже, это просто невыносимо. Только вам не дано этого понять. Для вас, копов, это всего лишь работа. Когда вы найдете ее тело, то просто разведете руками: «Ничего не поделаешь… Такова жизнь, не она первая, не она последняя». И разойдетесь по домам.

Дарби почувствовала, как ее бросило в жар. Она не знала, что сказать, но что-то сказать было просто необходимо.

— Мне очень жаль.

Но мать Кэрол этого не услышала. Она уже развернулась и зашагала в сторону дома.

Когда Дарби вошла в кухню, сиделка Шейлы, Тина, расставляла тарелки с едой на подносе.

— Ну, как она?

— У нее был хороший день. Ей позвонила куча друзей, чтобы сказать, что вас показывают по телевизору. Кстати, я тоже вас видела. Было очень смело с вашей стороны пойти в тот чулан.

Дарби вдруг вспомнила день, когда мать рассказала о диагнозе, который поставили ей врачи. И какими сильными были ее руки, не давшие Дарби упасть под грузом навалившегося несчастья.

Врач обнаружил родинку во время очередного медосмотра. Бостонский хирург вырезал значительный участок кожи на руке и большую часть лимфоузлов, на которые распространился рак кожи. Но не смог добраться до меланомы, засевшей в легких.

Шейла отказалась от химиотерапии, так как знала, что это не поможет. Два экспериментальных курса лечения не дали результата. Теперь она не жила, а доживала.

Дарби бросила рюкзак на кухонный стул. У черного входа стояли две картонные коробки с аккуратно сложенной одеждой. Дарби наткнулась взглядом на розовый кашемировый свитер. Этот свитер она подарила матери на прошлое Рождество.

Дарби вытащила свитер. И у нее перед глазами снова всплыла картинка из прошлого: мать перед шкафом Биг Рэда. Прошел месяц, как его похоронили. Шейла со слезами на глазах коснулась одной из его фланелевых рубашек и тут же отдернула руку, будто обожглась.

— Ваша мать собрала кое-какие вещи. Она просила отвезти их в Св. Стивенс для благотворительного фонда.

Дарби кивнула. Она понимала, что так мать старается отвлечься от свалившейся на нее беды и не думать о том, что ждет ее в скором будущем.

— Я сама все это отвезу, — решила Дарби.

— Вы уверены? А то ведь мне совсем нетрудно.

— Я заеду в Св. Стивенс завтра перед работой.

— Прежде чем отдавать вещи, я решила проверить карманы — не осталось ли там чего. И вот что я нашла.

Сиделка протянула Дарби фотографию бледной веснушчатой женщины со светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами, сделанную на пикнике.

Дарби понятия не имела, кто бы это мог быть. Она положила фотографию на поднос с едой.

— Спасибо, Тина.

Шейла, закутавшись в одеяло, сидела на кровати и читала новый мистический рассказ Джон Конноли. Дарби была рада, что в комнате полумрак: в приглушенном свете двух ламп лицо матери выглядело не таким изможденным, болезненным.

Дарби осторожно поставила поднос ей на колени, стараясь не задеть капельницу, из которой в организм поступал морфий.

— Мне сказали, сегодня у тебя был хороший день.

Шейла взяла с подноса фотографию.

— Где ты это взяла?

— Тина нашла снимок в заднем кармане джинсов, которые ты жертвуешь в фонд. Чья это фотография?

— Это дочь Синди Гринлиф, Регина, — сказала Шейла. — В детстве вы с Региной играли в одной песочнице. Они переехали в Миннесоту, когда тебе исполнилось пять. Каждое Рождество Синди присылает мне открытки и вкладывает в них фотографии Регины.