— Чего?.. А-а… А если ты меня сзади ножиком пырнешь?

— Не пырнет, не пырнет! — наперебой загомонили матрос с комиссаром, а Огоньков даже добавил:

— Я лично прослежу.

— И потом, — добавил я, — хотел бы я тебя убить, так не стал бы заступаться и нечисть прогонять. Логично?

Светлый рыцарь-паладин Витольд Благородный надолго задумался, потом как-то неуверенно проговорил:

— Ну… логично…

— Выполняй!

Он тяжело вздохнул, сунул меч под мышку и зашептал что-то, потирая ладони друг о друга. Вокруг его рук, как в поле статического электричества, слабенько зажглось голубоватое сияние.

— Аминь! — внятно завершил он формулу заклятия.

Меня слегка передернуло. Но это была просто реакция на чуждую энергетику. А результат действий рыцаря, надо сказать, превзошел все мои ожидания. Витольд Благородный как-то очень заметно потускнел и постарел, даже, кажется, стал ниже ростом… Крылья его поблекли и теперь казались не частью тела, а чем-то вроде театрального реквизита.

— Как отвратительно я себя чувствую, — хрипло проговорил он.

— Вот и отлично! То есть я хотел сказать — это ненадолго, так что не беспокойся. Отворачивайся и начинай считать.

Он так и сделал. Карась и Огоньков не медля затрусили прочь с полянки. А я задержался рядом с рыцарем всего на одну минутку. Нет, не стал я его в спину ножичком пырять и по голове не стал бить оброненной лешими дубиной… Да, задержался на минутку, а потом догнал своих приятелей.

— Бежи, братишка! — подтолкнул меня Петре — Сейчас этот малахольный досчитает… и тогда уже его ничего сдерживать не будет Скорее! Видал, какой меч у него? Как шпиль Адмиралтейства, акульи потроха! Раз врежет — и разлетятся наши головы к чертовой бабушке… Наине Карповне…

— Да ладно вам, — сказал я. — Ничего страшного. Можно перейти на вольный шаг и даже сделать привал и перекурить.

— Как это? — не понял комиссар, оглянувшись на старательно бормочущего неподатливые цифры серафима-мечника.

— Да просто! — рассмеялся я. — Я на этого долдона, добровольно лишившего себя магической силы, наложил заклинание Скольжения Мысли. Он теперь до-олго будет увлечен счетом. Дня три ни о чем другом не сможет думать. Только считать. Ну а когда заклинание иссякнет, мы уже будем далеко отсюда.

— Кажется, это не совсем благородно? — с сомнением проговорил комиссар Огоньков.

— Зато действенно, — парировал я. — Очень хочется бегать по всему лесу от этого маньяка-расчленителя?

— Н-нет…

— Вот и молчи. А я его мог вообще убить! В спину! И вообще, мы, бесы, по определению должны обманывать, для нас это естественно. И было бы лучше, если б он меня зарубил? Пойдем, товарищи. Вон в том направлении вроде бы просвет показался между деревьев. Лес заканчивается.

Несколько минут мы шли молча. А когда выбрались на опушку, Карась задумчиво произнес:

— Хорошо быть колдуном или бесом. Вот если бы я магией обладал, я бы, братишки, на нашего боцмана Костоломова наложил заклинание Прогрессивного Паралича. И Выпадения Прямой Кишки вдобавок…

— А вон деревня! — закричал Огоньков, указывая пальцем.

Мы вышли из леса, спустились с холма, пересекли скованную льдом речку и подошли к первой избушке, в окне которой торчала повязанная платком старушечья голова.

— Хоть бы это была нормальная человеческая бабка, — тревожился товарищ комиссар Огоньков. — А не какая-нибудь кикимора или ведьма. А то последнее время ужас что творится. Мне как материалисту хоть глаза на все закрывай и верить в происходящее отказывайся…

— Сейчас обогреемся, — говорил Карась, не слушая комиссара. — Может, пожрем чего-нибудь. Только не в этой развалюхе. Вон чуть подальше домишки поприличнее. А еще дальше — двухэтажный домина. Барский, наверное… Бабушка, — весело закричал матрос, обращаясь к старухе, — дай водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде… Старушка оглядела нас настороженно,

— А вы кто такие будете? — проскрипела она.

— От поезда отстали, — объяснил я.

— В избу не пущу, — отрезала старуха. — Не просите. Есть у меня нечего, спать негде, я сама в тесноте своей едва поворачиваюсь. К тому же кто знает, может, вы люди лихие, бессовестные — ограбите, надругаетесь над старой…

— Размечталась, — проворчал помрачневший Карась. — Вредная старушенция попалась… Скажи-ка нам, бабушка, — повысил он голос, — если на порог даже не пускаешь… куда мы попали?

— Деревня Петухово, — ответила старуха и добавила непонятно: — Только одно название что деревня, а на самом деле — тьфу!..

— Как это? — опешил Огоньков.

— Тьфу! — вот так. Нетути больше нашего Петухова. Мужики с семьями все в город Питер сбежали. Никого не осталось.

— Это они не сбежали, — строго поправил старуху комиссар. — Это они подались в колыбель революции восстанавливать исконную справедливость. А барина-то вашего… — он кивнул на двухэтажную домину, — что же, мужики давно турнули?

— Турнули, — согласилась старуха, — только не мужики. И не барина. А барыньку.

— Революционные матросы барыньку турнули? — спросил Петро Карась.

— Чего? Не, не они…

— Ну ладно, — махнул я рукой. — Не важно. Значит, в деревне никого нет?

— Никого нетути.

— И поместье барское пустое стоит?

— Пустое, да не пустое…

— Это как понимать? — рассердился наконец комиссар Огоньков. — Вы, товарищ бабушка, глаза-то разуйте и посмотрите повнимательнее — кого вы вводите в заблуждение! Перед вами не проходимцы, а боевые красные комиссары и рыцарь революции — матрос с легендарной «Авроры»!

— А кто вас разберет, лыцарей… — буркнула бабка. — Я вам вот что скажу — поворачивайте откуда пришли. А в Петухово не ходите. И в барский дом не ходите.

— Почему? — хором спросили мы.

— Потому как там нечистая сила обитает, — проговорила бабка, оглядела нас напоследок и исчезла в темных недрах своей избы, захлопнула со стуком ставни.

Карась присвистнул и посмотрел на меня.

— Что происходит?! — возмутился товарищ комиссар Огоньков. — Что за средневековье?! Опять нечистая сила? Деваться уже некуда от этой нечистой силы! Плюнь — и в колдуна попадешь! Сплошная мистика!

— Успокойся, — тронул его за плечо Петро. — Ну нечистая сила так нечистая сила. Адольф вон тоже, скажем прямо, не ангел, а ничего — хороший парень.

— В смутные времена, — сказал я по адресу комиссара, — когда умирает всякая другая надежда, просыпается надежда на чудо. Отсюда и повальное увлечение мистикой, отсюда и повышенное количество колдунов, бесов и прочих на душу населения. В том, что подобные товарищи существуют на самом деле, а не являются выдумками, ты уже, надеюсь, не сомневаешься? — Я приподнял чалму, продемонстрировав рожки. — Раньше, когда к нам… к ним то есть, особого интереса не проявляли, они прятались. А если тобой увлекаются, ты же не будешь прятаться, верно? Это закономерно, уж поверь мне. Человеческая натура…