— Так я и знал! — вырвалось у меня. — Идиотский «Некрономикон»! Дурацкий выплеск темной энергии! Кретинские датчики! Тебя послали меня перехватить?

— Перехватить беса Адольфа и помешать ему творить козни против рода человеческого, — отчеканил серафим-мечник и тут же спохватился: — Так что же, ты и есть Адольф? То-то я гляжу — рога! У-ух! — Он снова схватился за свой меч.

— Ну тихо! Тихо! — воскликнул я. — Может, Адольф, может, и не Адольф. Как угадаешь? Ты ведь не хочешь казнить невиновного?

— Строжайше запрещено, — подтвердил Витольд Благородный. И задумался. — С другой стороны, хороший бес — мертвый бес! — Он опять обрел уверенность и крепче сжал меч. — Готовься к смерти, отродье!

— Не подскажете, сколько сейчас градусов ниже нуля? — быстро нашелся Петро.

Серафим вздрогнул.

— Опять! Хватит! — жалобно попросил он. — Не сбивайте меня с толку! О, глупые люди, я ведь для вас стараюсь!

Глупые! На себя посмотрел бы. Я лихорадочно соображал. Так, так… Слабоумный благородный серафим. Не лучший противник. Но и не худший, конечно. Хуже было бы, если бы против меня послали не этого железного мастодонта, а ангела-спецагента.

Ну немного поднапрячь мозги…

— Послушай! — начал я. — Ты выполняешь задание?

— И выполню! — поспешно выпалил серафим.

— Допустим, я на самом деле тот, кто тебе нужен…

— Что-о?!

— Я сказал: допустим! Я же сказал…

— Ладно, ладно… Говори дальше, низкое создание.

— Допустим… допустим, что я на самом деле бес Адольф. Исчадие ада, отродье преисподней, низкое создание. Но ведь я тебя спас от нападения нечисти! Я их прогнал, так или не так?

— Так… — напрягся Витольд.

— Выходит, я совершил благородный поступок? Выходит или не выходит?

— Выходит…

— И это несмотря на то что я, по твоим словам, бес, бесчестный каверзник. Какой бы я ни был, но я тебе помог. Правильно?

Светлый рыцарь напряженно следил за ходом мысли, тер стальной перчаткой лоб.

— И как можешь ты, Витольд Благородный, боевой серафим-мечник, Светлый рыцарь, на добро отвечать злом? — пафосно закончил я.

— На добро злом? — встрепенулся Витольд. — Никогда! Я сам себя зарублю, если только допущу малейший проблеск мельчайшей мысли…

— А ты именно на добро именно злом и пытался ответить, — заключил я, втайне надеясь на то, что серафим прямо сейчас поступит так, как и обещал: тут же зарубит самого себя.

— Я?! Никогда!

— Свидетели? — возвысил я голос.

— Да! Да! — загомонили Карась и Огоньков. — Было дело! На такое добро и таким злом! Позор!

Серафим побагровел.

— Никто не смеет обвинять Светлого рыцаря в бесчестье!

— Ну заруби нас! — отчаянно крикнул я, несмотря на протестующую жестикуляцию Петро и комиссара. — Заруби, гад! И покрой собственное преступление против морали и совести… еще большим преступлением. Руби!

Руки серафима Витольда бессильно разжались. Меч беззвучно рухнул в снег. Светлый рыцарь обвел присутствующих жалобным взглядом. На мгновение мне показалось, что он сейчас расплачется.

— Да я ж… на добро злом… — промямлил он, совершенно угасая. — У меня благородство в крови…

— А ежели благородство… — начал было Карась, но я прервал его, категорическим жестом указав: молчи!

Серафим, убитый горем, присел на корточки и, обхватив руками белокурую голову, раскачивался, мыча что-то тоскливое. Кажется, он полностью уверился в том, что безвозвратно запятнал свою честь, и все еще колебался относительно идеи о немедленном харакири, не видя иного способа смыть позор. Подлить, что ли, масла в огонь, добавив, что зафиксировал его падение не кто-то там, а настоящий бес? Я, конечно, человеколюбив, но сотрудников конкурирующей организации не перевариваю органически. Пусть, орясина, помучается, глядишь, и правда совершит у всех на глазах акт показательного самоубийства…

Но только я открыл рот, как комиссар Огоньков завопил:

— Я придумал!

— Что придумал? — живо заинтересовался Карась.

— Я придумал, как все уравновесить, — с достоинством сказал комиссар. — В общем, так. Адольф выручил Витольда, а Витольд за это отпустит Адольфа восвояси. И честь спасена!

— Нет, не могу… — уныло проговорил Светлый рыцарь. — Я лучше покончу с собой… и с бесом заодно, но задание все-таки выполню.

Этот вариант мне понравился. С тем только условием, что Витольд начнет осуществление своего плана с самого себя.

— Да нет, не совсем отпустить! — воскликнул товарищ Огоньков. — А как бы… дать ему фору! Ну, скажем, отвернуться, а мы пока убежим. А вы, товарищ феодал, будете нас искать.

Я свирепо посмотрел на торжествующего комиссара. Идиот! Еще бы немного дожать, и Витольд спекся бы окончательно. К чему эти салочки? А если серафим-мечник меня снова догонит, ничего уже не будет ему мешать отрубить мне голову к едрене фене.

— Остроумны твои слова, — несколько оживился рыцарь. И поднялся на ноги. — Бегите, несчастные, я обещаю не смотреть, куда вы побежите.

Ага, а следы на снегу он тоже обещает не замечать?

— Нет, так не пойдет, — встрял я.

— А как пойдет? — спросил серафим.

— А вот так. Ты встаешь лицом во-он к тому дереву, закрываешь глаза и медленно считаешь… до ста. А пока ты считаешь, у нас есть время отбежать на приличное расстояние.

— До ста? — задумался Светлый рыцарь. — До ста я, наверное…

— А до скольки сможешь?

— Ну… до десяти. До двенадцати даже.

— Так. Десять раз до десяти. И не подглядывать!

— Хорошо, — кивнул Витольд.

Он подобрал меч и дошагал до указанного мною дерева. Принял классическую позу водящего в прятках и невнятно загудел:

— Один… два… как там дальше? Три…

— Стоп, стоп, стоп! — прервал его я. — Что же это получается? Я тебя честно спас от неминуемой смерти, а ты жульничаешь?

— Я-а? — возмутился серафим-мечник, поворачиваясь и снова хватаясь за меч. — Как ты, козлиная твоя харя, смеешь такое говорить?!

Карась и Огоньков хлопали глазами.

— Жульничаешь, жульничаешь, — подтвердил я. — Допустим, глаза ты закрыл, но ведь ты можешь следить за мной с помощью врожденной магии!

— Могу. Но не буду. Потому что я честный и благородный! Потому что я серафим-мечник Витольд!

— Мало ли что. А я тебе не верю.

— А ты не смеешь мне не верить!

— А я все равно не верю. Да не кипятись! И засунь куда-нибудь проклятую свою железяку. В ножны, например. Я кто? Бес — и, значит, мне свойственно все подвергать сомнению. Делаем так, чтобы все было правильно: ты накладываешь на самого себя заклятие, чтобы, скажем, на полчаса стать обычным человеком. Отключи, другими словами, орган магического восприятия действительности.