— Важнее, что мне эта работа нравится, — сказала Дорис. — Ну а тогда меня сразу же уговорили принять участие в показе мод, который состоялся через два дня, а там меня увидел Жискар и восторженно сообщил, что якобы я всем своим существом чувствую зрителя. Чуть позже я стала посещать частную школу манекенщиц, а остальное, как говорится, вопрос техники.

— А тебе не приходило в голову стать модельером?

— Нет. Модельер — тот же художник. Для этого нужно иметь призвание. А вот что мне нравится, так это подбор аксессуаров. Это целое искусство — подобрать обувь, пояс, шарфик к платью или костюму. — Дорис вошла во вкус и говорила без умолку. — Я уже не говорю про драгоценности, прическу, макияж. От точного выбора зависит успех всей композиции. Я часто высказываю свои предложения, и Жискар ценит мое мнение очень высоко.

— Выходит, красота — заложница аксессуаров?

— Женская красота — вещь загадочная, — ответила Дорис. — Она в сиянии кожи, в улыбке, в блеске глаз. А если внутри пустота и неуважение к себе и окружающим, как ни приукрашивайся — ничего, кроме жеманства, в ней не увидят. При некотором внимании к себе возраст, сложение, рост не играют роли и не помешают произвести нужное впечатление.

— Произвести впечатление? Для чего? Чтобы лучше продать себя на рынке жизни?

— А почему бы и нет? Разве не того же самого добивается мужчина, надевая изысканный костюм? — Она критически осмотрела костюм Рикардо. — Судя по покрою, это работа Дориана Сислея, лучшего австралийского модельера. А туфли — туфли ручной работы — то ли из Испании, то ли из Италии.

Рикардо широко улыбнулся.

— Выходит, я тоже играю?

— Несомненно.

— Кого же?

— Респектабельного финансиста и в то же время лихого парня, способного на самые экстравагантные выходки.

А что можно сказать о самом Рикардо Феррери — не бизнесмене, а человеке?

Дорис почувствовала, что они ступают на скользкую дорожку.

— В нем жесткая, граничащая с жестокостью целеустремленность странным образом сочетается с деликатностью и отзывчивостью.

— Какая проницательность! — довольно усмехнулся Рикардо. — Но не перейти ли нам к главной цели вечера — ужину? Кто‑то из нас умирал с голоду.

В упоминании о цели вечера было что‑то двусмысленное, но Дорис действительно слишком хотела есть, поэтому не стала спорить.

На первое был подан суп с божественным ароматом лука и томатов — не блюдо, а амброзия; далее шли отборнейшие креветки в соевом соусе с гарниром из риса и овощей, а затем уже главное блюдо — фазан в винном соусе. Порции были соблазнительно маленькие, и Дорис съела все без остатка. Еще было вино — прозрачное и терпкое белое, а на десерт — фруктовое желе со взбитыми сливками.

— Это был не ужин, а верх совершенства! — воскликнула Дорис, откидываясь на спинку кресла. Она была сыта, как никогда в жизни.

— Спасибо, я старался, — скромно ответил Рикардо.

— Видимо, для себя ты так не готовишь? Кстати, наверное, ты вообще не ужинаешь дома — всегда в какой‑нибудь компании.

— Дома я действительно ем весьма редко, — лениво отозвался Рикардо. — По негласному обычаю раз в неделю я ужинаю у мамы, потом частенько бываю у Сильвии с Габриэлем. Об официальных ужинах и дружеских вечеринках я вообще не говорю.

— Между прочим, мне очень понравилась жена твоего брата — Сильвия, — призналась Дорис.

— Редкой красоты женщина, — восторженно подтвердил Рикардо. — Искренняя, заботливая, с чудесным характером.

Глаза Дорис ревниво блеснули. Рикардо подметил это и улыбнулся.

— Не выпить ли нам кофе?

— Не возражаю. Только сперва уберем со стола посуду и вымоем ее. Если, конечно, — Дорис искоса взглянула на него, — если, конечно, ты не против появления женщины на твоей кухне. Кстати, как тебя угораздило избрать специальность повара? — спросила Дорис уже на кухне, где они вдвоем мыли посуду.

— Мой дед переселился из Италии сразу же после второй мировой войны. В Палермо он владел тремя ресторанами, по этой части он пошел и здесь. Мой отец, а потом и мы с братом по мере сил помогали: были официантами, мойщиками посуды, уборщиками, работали все свободное время и когда учились в школе, и в университете. Я получил диплом магистра экономики, а вскоре после этого папа скончался. А дед умер за пять лет до этого. Потом несколько лет мне приходилось днем сидеть в офисе, а вечерами работать в ресторане. Причем в качестве управляющего. Теперь это заведение лишь маленькая часть нашей империи, и мы его держим исключительно ради мамы — для нее это память об отце.

— Она наверняка гордится вами.

— А мы — ею. Мы вообще очень дружная семья.

Рикардо занялся кофе, а Дорис завороженно смотрела, как он ставит чашечки на блюдца, насыпает сахар, добавляет ликер и сливки. Руки у него были крупными, мускулистыми, а движения — аккуратными и хирургически точными.

— Мне скоро уходить, — сообщила Дорис, когда они, вернувшись в гостиную, пили кофе.

— К чему такая спешка?

— Сон профессиональной манекенщицы — семь часов, не меньше, — отшутилась она.

— Тогда давай составим планы на следующую неделю, — сказал Рикардо. — Для этого, собственно, я и пригласил тебя к себе домой. На публике ты обожаешь спорить, выдвигать контраргументы…

— И не спорю я вовсе, — запротестовала Дорис, но тут же рассмеялась: — Ну, разве что иногда.

— Иногда — это всегда, когда я нахожусь рядом?

Дорис искоса взглянула на него.

— То, что я участвую в этом спектакле, вовсе не означает, что он мне по душе.

— Я тебе настолько неприятен? — быстро спросил он.

Дорис вдруг ощутила себя совершенно незащищенной — как улитка, выбравшаяся из своего домика.

— Да нет, — честно призналась она.

— Значит, ты меня боишься?

Сказать «нет» было бы неправдой — или чистой правдой. Даже сегодня вечером, когда его общество впервые казалось ей и приятным и легким, ее не покидало чувство опасности. И все же главной виновницей всех их предыдущих стычек была она — это следовало признать.

— Скорее ощущаю какую‑то неуверенность в твоем присутствии, — медленно ответила она. Лицо Рикардо оставалось непроницаемым. — Ты начал говорить о графике наших с тобою встреч на неделю, — напомнила она, переводя разговор в прежнее русло.

— Перед Рождеством все мы обычно наносим традиционные визиты вежливости, — охотно подхватил тему Рикардо. — Полагаю, мы сможем вместе побывать в доме кого‑нибудь из моих друзей. Далее, Сильвия и Габриэль организуют благотворительный вечер в пользу детей‑инвалидов. Предполагается, что это будет главным мероприятием рождественского сезона.