— Ты скоро убедишься, что мои родные — самые надежные и нежные люди в мире.

— Поживем — увидим, — ответила Дорис, открывая входную дверь.

Рикардо коснулся указательным пальцем ее подбородка. Она замерла, но сегодня он ограничился лишь тем, что мягко поцеловал ее в щеку. — Не забудь — в шесть вечера я заеду за тобой.

Дорис на этот раз выбрала изумрудно‑зеленое платье из шелка, воздушное и свободное. К косметике она почти не притронулась, а волосы просто заколола на затылке.

Едва она отвернулась от зеркала, как раздался звонок в дверь. В своем безукоризненном черном костюме с белой рубашкой Рикардо был воплощением зрелой мужественности, сочетая в своем облике основательность, надежность и необузданную готовность к риску.

— Браво! Вот это пунктуальность! — усмехнулся он, оглядев ее одобрительно с головы до ног.

— Не обольщайся, — охладила его энтузиазм Дорис. — Ты меня еще мало знаешь. Мы идем?

Рикардо остановил машину возле торгового центра.

— Хочешь что‑то купить? — спросила Дорис.

— Нет. Мы здесь ужинаем.

— Как? В вашем ресторане? Я думала, мы идем к твоей матери, — удивилась она.

— Мама настояла, чтобы все было обставлено в итальянском стиле, — объяснил Рикардо. — Так что сегодня вечером наш ресторан закрыт для приема посетителей.

— Ага, значит, официальный ужин.

— Надо же как‑то отпраздновать помолвку… Сердце Дорис камнем упало вниз, хотя виду она не показала.

— Чем дальше, тем больше. Ни дня без сюрприза, — ворчливо пробурчала она.

Феррери в упор посмотрел на нее и поинтересовался:

— А что ты так волнуешься?

— По‑твоему, я должна плясать от радости? — огрызнулась Дорис. — На меня будут пялиться, как на теленка о двух головах, обсуждать каждый мой шаг и каждое слово, рассуждать, подхожу ли я для вашего семейства, а я — храни спокойствие и делай вид, будто ничего не происходит?

— В конечном результате они одобрят мой выбор, — сказал Рикардо.

— Какая уверенность! — со смешком отозвалась Дорис. — Неужели нет на свете смельчака, который осмелился бы тебе перечить?

— Есть, — сообщил он. — Ты.

— Не шути. Я миролюбива, как агнец Божий. Просто ты всякий раз доводишь меня до белого каления.

— Мы у входа, — напомнил ей Рикардо.

— Пора надевать на лицо улыбку? — язвительно спросила Дорис.

— У тебя до сих пор это хорошо получалось.

— Боже, ты можешь хоть иногда не быть циником?

В ресторане было много народу, и стол ломился от изобилия яств, способных удовлетворить самый взыскательный вкус. По настоянию Рикардо Дорис попробовала некоторые из них и даже пригубила легкое белое вино.

Предметом самого оживленного обсуждения стало обручальное кольцо на пальце Дорис. Начались поздравления, посыпались вопросы о предполагаемых сроках свадьбы.

— Отвечаю: в конце января, — объяснял Рикардо. — Слишком скоро, говорите? Я не хочу, чтобы отсрочка была чересчур длинной и невеста имела время передумать. Я, конечно, шучу, но какой смысл откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

— А где вы собираетесь провести медовый месяц?

— Разумеется, в Италии. Разве могут быть два мнения на сей счет?

И в самом деле, саркастически подумала Дорис, откуда могут взяться два мнения?..

Через час, под зажигательную мелодию какого‑то итальянского народного танца — кажется, он назывался тарантеллой, — пары начали раскачиваться на паркете, и Дорис, воспользовавшись паузой, спросила у своего «нареченного»:

— Ты совсем спятил?

— А что я сделал не так? — удивился Рикардо. — Это все мои ближайшие друзья, а я им доверяю как самому себе.

— Но они и в самом деле думают, что присутствуют на настоящей помолвке, — возмущенно прошептала она. — Они ведь подарки принесли, а это вообще никуда не годится. С каким лицом мы будем их возвращать? И кто заставлял тебя распинаться о сроках нашей свадьбы?

— Сейчас будет новый танец, исключительно мужской, — озабоченно перебил ее Рикардо. Женщины будут смотреть, а мужчины показывать им класс. Мне надо быть на высоте.

— Так ты тоже будешь танцевать? — с неподдельным интересом спросила Дорис.

— А как же! — воскликнул Рикардо. — Это не танец, а своего рода испытание. Его смысл в том, что претендент на руку и сердце девушки демонстрирует свои физические данные, необходимые главе семейства и будущему отцу своих детей.

— Ага, своего рода тест на выносливость?

— Скорее демонстрация мужской потенции. Разумеется, символическая. — Рикардо рассмеялся, увидев, как вспыхнули щеки Дорис. — Музыка сменилась. Крепись!

— Я лучше сразу уйду…

— Не вынуждай меня силой тащить тебя назад. И ничего не бойся. Танец вовсе не страшный, и ничего неприличного в нем нет.

Дорис сидела тише воды, ниже травы и, натянуто улыбаясь, следила за тем, как мужчины сбрасывают с себя пиджаки и закатывают рукава. Потом они положили руки друг другу на плечи и начали в унисон двигаться, сперва в медленном и протяжном ритме, затем все быстрее и быстрее. Танцоры выбывали один за другим, и вот уже на паркете остались лишь Рикардо, Габриэль и несколько незнакомых ей юношей.

Дорис завороженно следила за танцем, и вдруг рядом разбилась о пол тарелка, затем еще одна, а вот уже звон бьющейся посуды слился со звуками танца.

— Дорис, бери, это твоя! — С другого конца стола Сильвия протягивала ей тарелку. — Брось об пол. Поддержи самых стойких и выносливых!

— Ты это серьезно?

— Бери, на тебя уже смотрят, — прошипела Сильвия. — Так положено, понимаешь?

Дорис неуверенно взяла тарелку, повертела ее в руках и бросила на пол. Звон получился такой славный, что рука невольно схватила еще одну тарелку, затем еще одну, и только когда на столе уже ничего не осталось, Дорис перевела дыхание и с удивлением поглядела на груду битых черепков у своих ног.

Из‑за столов на нее с одобрительным гулом смотрели гости, и Дорис не сразу сообразила, что ей протягивает свою, очевидно, последнюю на сегодня тарелку сама миссис Феррери. Дорис робко улыбнулась, но взяла из рук пожилой женщины тарелку и, пожав плечами, бросила на паркет.

— О, да ты уже набила руку! — захлопала в ладоши Сильвия и добавила — Могу поздравить: ты официально принята в лоно семьи.

Почти тут же музыка смолкла, мужчины, тяжело дыша, вернулись к столу и набежавшие официанты принялись вениками подметать осколки фаянса с пола.

Как только паркет был убран, настал черед другого танца, на этот раз — медленного, и мужчины вывели из‑за столиков своих партнерш. Под тонким батистом рубашки Рикардо переливались твердые мускулы. Дорис невольно прильнула к его обжигающе‑горячему телу, различая ровный и могучий стук сердца и мускусно‑прохладный аромат одеколона.