Уже когда повернули на выход, мой взгляд задержался на девушке, которая шла по дорожке рядом с каким-то мужчиной. На него я почти не смотрела, а вот она... будто кольнуло что-то под ребра. Скорее всего, она тоже была квартеронкой, и даже во втором или третьем поколении, потому что явных негроидных черт у нее не наблюдалось. Когда я была здорова, то моя кожа, которую я изо всех сил спасала от загара, была очень смуглой и чуть золотистой. В госпитале, по словам Пашки, она выглядела желто-зеленой, слегка разбавленной глубокой синевой подглазников… Если бы я разрешила себе загорать, то очень быстро стала бы такой же шоколадкой, как эта девочка.

Она была очень темной. И очень красивой – экзотически, просто необыкновенно. Я с трудом оторвала от нее взгляд. Наверное, это разглядывание выглядело ужасно. Но она заметила его и при этом улыбалась. Похоже, что мое внимание ее совсем не коробило. У меня когда-то было не так… совсем не так.

Мы с мамой прошли в стороне от той пары, свернули к воротам. И так относительное, мое спокойствие тихо рушилось. Опять затягивало. Я даже подумала о том, что зря рванула сюда, где на каждом шагу воспоминания. Но не к папе же было ехать с его новой дамой?

– Это будет «голый» маникюр, – увлеченно бормотала моя бывшая одноклассница, – для коротких ногтей красивой формы просто идеальный вариант. Если бы на длинные и в твой образ… хищный принт, да-а… всего на парочку ноготков. А лак с нюдовым эффектом… я бы выбрала пепельную розу. На короткие… да, тогда только «голый»… Как ты считаешь?

– Я полностью доверяю тебе, Света, ты в этом профи – не я. Главное – не ярко и не длинно. У нас же Тася…

– Это просто здорово! – ворковала она над моими пальцами, – крем для доения у тети Томы есть. От него просто бархатный эффект. Вроде только для коровьих сисек придумано, а руки лечит идеально – и от трещинок, и от ранок, и от сухости, а еще он без запаха и абсолютно…

Я слушала и расслабленно наблюдала, как она работает с моими руками. Ароматная ванночка, фен, крем, инструменты – новенькие, хромированные, блестящие… Их блеск в движении завораживал, а осторожные, выверенные движения и монотонное бормотание Светы тоже работало на эффект гипноза. Вспоминалось – перед глазами подопытного ритмично качается подвеска, поблескивая гранями камня, встроенного в нее. И этот блеск завораживает, вводит в транс, глазки закрываются…

Зеркало передо мной будто подернулось неясной дымкой. В нем отражалось мое лицо, но в то же время, будто уже и не мое. Не будь тех трех операций, сейчас я выглядела бы иначе – вывернутые «негритянские» губы, широкий короткий нос. Да – ресницы, да – глаза и брови, но… черножопая Зойка.

Дед был неплох собой, и винить бабушку за неосторожный выбор я не могла. Кажется не очень серьезным... но мы только говорим, что мужчина должен быть чуть лучше обезьяны. Я всегда считала, что желание найти своим будущим детям отца с приемлемой внешностью это не просто женская блажь. Это в том числе и наша неосознанная забота о них, о том, чтобы эта внешность потом не стала их бичом. При знакомстве в компании первым взгляд всегда падает на того мужчину, который красивее. И это не отсутствие здравого смысла, а чистейшие инстинкты. Мозг подключается потом. Или же нет.

Эти мои комплексы… кажется, я боролась с ними всю свою жизнь. И, будучи беременной, тоже тряслась и переживала. И даже консультировалась по телефону со своим психологом, а потом грамотно занималась аутотренингом, чтобы не паниковать зря. И что было бы со мной, родись они с такими же губами или носами? Думаю, что любила бы их так же, если не больше, а еще обязательно страдала бы за них. Может и без причины – просто авансом. Потому что впереди у них была бы юность и любовь, и вдруг там – как у меня в свое время?

Но ребята пошли в Усольцева, разве что кожа была более темной, с эффектом вечного загара. Их отец темноволосый и кареглазый. Заинтересоваться блондином я не могла по определению, потому что такой яркий контраст еще больше выпячивал бы мою темнокожесть. Рядом с таким мужчиной я чувствовала бы себя совсем чумазой. Жаль, что светленький Андрей сразу не знал о моих комплексах. Хотя в нашем случае дело было не только в этом.

– Готово, Зоя! Ты что – только с дороги? Устала?

– Нет… – сама не понимала я своего состояния, – но что-то такое точно есть – слабость, сонливость.

– А-а-а… это давление упало, – сделала вывод Света, – у моей мамы часто так. Выпей кофе, а лучше крепкого черного чая, в нем больше кофеина. И сразу придешь в норму, взбодришься. Прямо сейчас могу, хочешь?

– Ну-ка, ну-ка, – откликнулась на это от двери мама и потянула из сумочки мини-тонометр: – Давайте посмотрим…

– Ух ты, какой малюсенький! – восхитилась Света, – прямо для сумочки.

– В аптеке только что взяла. Вы как – закончили, я ничего не порушу?

– Нет, теть Тома, но все-таки осторожненько…

Измерив мне давление, мама пожала плечами и уставилась на меня, а Света опять сделала выводы:

– Бракованный. Сто тридцать пять на девяносто – это повышенное. А она вон спит. Идите сразу поменяйте.

– Не нужно, – остановила я маму, – Паша говорил, что в любом случае, даже если давление потихоньку нормализуется, организму нужно к нему адаптироваться. Я привыкаю, Света, такое для меня это почти норма, но ощущается, как низкое. Ты, Светка, волшебница, – улыбалась я ей, – это все твое воркование и ласковые руки. У тебя много работы? Я буду часто…

Потом мы с мамой не спеша дошли домой, и там я, наконец, познакомилась с Тасей. Выяснилось, что у нее потрясающе красивые темно-синие глаза. Ох, я много отдала бы за такой цвет для себя! От нее пахло молоком и немного – навозом, я даже обнаружила засохшее пятно от него на задней ляжке, но мама сказала, что стерильной вся корова и не может быть, а вот вымя – запросто и сделать это в наших силах. Потом она доила Тасю, а я смотрела…

Все это не сбило меня с мыслей и воспоминаний, которые нахлынули после той встречи с красивой темненькой девочкой…

Приняли меня в четвертом классе «А» замечательно. Мальчики солидно молчали и присматривались, а девочки сразу подошли знакомиться. Одна даже потрогала мою щеку пальцами и отметила:

– Ух ты, как она загорела.

На этом и остановились.

Губешки и нос тогда еще не так сильно бросались в глаза – мое лицо долго оставалось по-детски пухленьким. И вся я была, как грибок-боровичок – сбитенькая и откормленная. Помню, как сильно нравилась я сама себе – как-то крутилась перед большим зеркалом и хвасталась:

– Глянь, бабушка, какая я вся ровненькая, пряменькая и красивенькая.

А потом, буквально за пару лет, я очень изменилась – вытянулась. И стала не то, чтобы худой, но ужасно нескладной и угловатой. Я стеснялась своих острых коленок и не только их. Казалось, что острые углы выпирают из меня повсюду. А еще вылезли губы и расплылся по лицу нос. Губы были мало того, что большие и странно вывернутые… они еще и не были гладкими, как вот сейчас носят продвинутые девушки. Все они были в вертикальных складочках или же морщинках…