Я вообще считала, что убить хотели одного, а второго прикончили как свидетеля, потому что видел убийцу. Общих дел, как успели выяснить ребята из Управления, у этих двоих бизнесменов не было. Они просто были знакомы со школьных времен и иногда встречались. Как правило, вместе ходили в баню. Как правило, в эту.

– Риск был большой, – заметил дядька. – Основания должны быть очень веские.

С этим я была согласна. Только не знала оснований. Я вообще не знала ничего про жизнь этих двух бизнесменов. То есть что-то наши в холдинге раскопали и выдали мне распечатку, но я там не нашла ничего интересного. Андрей из Управления тоже пока ничего не сказал. Может, опять какая-то ревнивая баба? Хотя им ведь шеи свернули… Тут сила нужна, и немалая. Но Тамара Ильинична, наверное, могла бы – с ее опытом работы на ферме. И Алевтина Ильинична, наверное, могла бы, но у нее не было возможности.

В принципе была у Гены. Но Гена в Петербурге живет немногим больше года, охраняет магазин бытовой техники. Те двое бизнесменов занимались совсем другим бизнесом и вроде бы – по предварительным данным – с Геной не пересекались. И Гена явно не предполагал, что его жена возьмет заложников!

Артур Небосклонов? Не смешите меня. Я готова поставить все, что угодно, на то, что убивал не Небосклонов. Во-первых, потому, что он трус. Во-вторых, с ним сразу же удалился продюсер – и Артур явно одевался в его присутствии и получал указания, что говорить перед телекамерами. Продюсер у Артура – очень умный человек, и ему совершенно не нужно, чтобы Артур был замешан в убийстве. Да и если бы сам продюсер хотел кого-то убить, то нашел бы другое место – то, от которого Артур находится на удалении (чтобы ненароком все не испортил, он же знает своего подопечного и все его таланты), и нанял профессионального киллера. Балерун наверняка был с ними, лобызался с возлюбленным Артуром. По крайней мере, я своими глазами видела, как они уже начали лобызаться, поняв, что опасность миновала. А если балерун не дурак (то есть если хоть чуть-чуть соображает), то с Артуром поблизости тоже не стал бы никого убивать, понимая, что Артур его мгновенно заложит, чтобы спасти собственную шкуру.

Иван Захарович с верными помощниками и телохранителями не стал бы действовать таким образом. Во-первых, он всегда старается избегать лишних жертв. Во-вторых, он никогда не рискует, если можно не рисковать, а тут риск был, и немалый. В-третьих, он точно нашел бы другое время и место, если бы хотел избавиться от этих бизнесменов физически. Он отошел от криминала (насколько это возможно в нашей стране при занятии легальным бизнесом) и не хочет, чтобы его имя как-то связывалось с какими угодно преступлениями. Он вообще теперь только добрые дела делает, а я их освещаю для народа. Виталя с Димой действуют только по указанию Ивана Захаровича. И вообще им незачем кому-то шеи сворачивать. У них у самих нет отдельных от Ивана Захаровича деловых интересов, лишний раз они подставляться не будут (то есть нашли бы другое место и время в случае необходимости). Из-за женщины? Виталя с Димой? Никогда.

Депутат Ковальчук? Старый коммунист? Во-первых, не смог бы физически. Человек уже немолодой, спортивной подготовкой даже в молодости не отличался. Во-вторых, он обычно бьет словом. Речи толкает – закачаешься. Он бы со своими депутатскими и старыми советскими связями (которые у него сохранились и только расширились в новые времена) нашел бы какой-то способ воздействия на конкурентов в любой области.

Правда, оставался его молодой коллега, про которого я знала мало. Но раз они были в бане с Ковальчуком, то явно и одевались вместе. Более того, если бы молодой коллега куда-то выходил и исчезал из поля зрения старого коммуниста, то тот, узнав о случившемся, быстро сложил бы два и два и побежал в органы. Ковальчук соображает мгновенно. Или он побежал бы ко мне, зная, что я влезла в это дело, а ему нужно себя обелить. Значит, не депутаты.

Я опять пришла к мнению, что это кто-то со стороны – то есть тот, кого я не видела.

– Ты съемку с заходом народа в баню кому перегонял? – спросила я у Пашки.

– Я же говорил, что почти никого из заходящих не снимал, – ответил оператор. – Я же тебя снимал и Алевтину. А вообще Ивану Захаровичу и в Управление. Но там точно нет всех, кто заходил. Надо поговорить с ребятами с других каналов, которые на улице снимали. Может, кто-то четко брал входящих. Или хотя бы выходящих.

На этой ноте мы подъехали к дому, где Гена унаследовал квартиру от матери.

XVII век

С младшим Алексием стали происходить странные вещи. Один раз на него котел с кипятком свалился, и парень ногу обварил.

– Случайно, нянюшка, случайно, – говорил мальчик, за которым ухаживала пожилая женщина. Но не верила она в случайности. Или это просто был знак?

Всегда спокойная лошадь вдруг встала на дыбы, когда на ней сидел младший Алексий, но парень смог удержаться, схватившись за гриву, и не разбился.

Дом ремонтировали – упал с лесов Алексий, куда забрался помогать рабочим, и ногу сломал.

«Может, просто несчастливый? – размышляла старая нянька. – Может, просто родился под несчастливой звездой?»

Она знала одно: она должна его беречь. И берегла.

Но не уберегла.

Тамара Ильинична уехала, но Анечка была не одна. В квартире сидел мужчина лет сорока пяти, который при нашем появлении встал и представился Герасимом. Мужчина был крупный, с бородкой, одет опрятно, но в вещи из секонд-хенда. С Анечкой они пили чай с печеньем.

– А вы кто? – спросил весельчак из психиатрической «Скорой», который к тому же после пары литров пива (как столько влезло-то?) был уже не просто веселым, а навеселе. Хотя пиво, похоже, наложилось на старые дрожжи.

– А вы? – ответил вопросом на вопрос Герасим. – Вот девушку я знаю, – он кивнул на меня. – Кто парень – догадываюсь. И знаю, что они сегодня здесь были.

Весельчак представился и заявил Анечке, что у него к ней несколько чисто профессиональных вопросов, которые он должен задать без свидетелей. Потом он что-то объяснял про врачебную тайну, про то, что человека, например, попавшего в больницу на кардиологию, не могут отправить в психушку, даже если он там сходит с ума (вероятно, от условий содержания в наших больницах для бедных). Его должны выписать домой, а уже из дома родственники должны вызвать психиатрическую «Скорую», на которой и работает дядька.

Весельчак подхватил обалдевшую Анечку и потащил в комнату, где, как я успела заметить в открытую дверь, уже все было убрано, а вспоротый диван и кресла застелены пледом и какими-то небольшими ковриками. Мы с Пашкой и Герасимом остались на кухне.

– Вас, наверное, интересует, кто я? – посмотрел на меня Герасим.

Я кивнула.

– Друг Алевтины Ильиничны.

Я открыла от удивления рот.

– Не в том плане, в котором вы подумали. Просто друг. И меня волнует ее судьба. О том, что случилось, я, можно сказать, узнал от вас. Где ее содержат?