Но парень как будто не слышит, продолжает натиск, сминая, ломая своей силой мой барьер, как карточный домик.

— Все будет хорошо, лап. Вот увидишь, — продолжает настойчиво уговаривать.

Я предпринимаю последнюю попытку, чтобы выкрутиться, и, вцепившись пальцами в волосы на его затылке, с силой рву их от себя.

Руслан громко вскрикивает. И на миг в его взгляде вижу ясность, которая через секунду затуманивается яростью.

— Зачем ты сопротивляешься, Леся? Ты все равно будешь моей, — уверенно заявляет Руслан, и его вдруг становится слишком много. Он нависает надо мной, накрывая своим крепким телом, обрубая тем самым все мои попытки выбраться из под него.

Я громко всхлипываю, но Руслан не дает мне возможности заплакать: он снова захватывает мой рот в свой плен, затыкая его.

Чувствую, как парень устраивается между моих ног, вдавливая своими бедрами меня в диван. По моим щекам горячими дорожками текут непрекращающиеся ручейки слез. Что же я наделала? Зачем, зачем согласилась остаться с ним наедине?!

— Тебе понравится, — рычит Руслан, и в следующий миг происходит какое-то движение у него за спиной.

Я успеваю только уловить мелькнувшую тень где-то сбоку. Чувствую резкий толчок. Голова Руслана дергается, а потом его тело обмякает, и он распластывается на мне всей своей массой.

Я в панике издаю жалкий стон. Меня охватывает страх от того, что его кто-то убил и этот кто-то убьет и меня.

— Сукин сын! Не ожидала от него такого, — раздается над головой злое шипение, и в следующий момент мое тело освобождается из плена.

— Господи! Спасибо, мам! — Несдерживаемые громкие рыдания, сотрясают мое тело. — Спасибо!

Когда мама выпроваживает Руслана, я трусливо прячусь в своей комнате. Прижавшись ухом к двери, слушаю, как парень что-то бурно объясняет маме; как она отвечает ему, угрожая, а он игнорирует ее и, как обезумевший, настаивает на своем. И постоянно рвется ко мне. Просит, чтобы она дала ему со мной поговорить. Я очень боюсь, что мама уступит. Разрешит. Мое сердце сжимается в такие мгновения до состояния мелкой гальки, аж в груди становится трудно дышать.

Но в конце концов, когда спор между ними достигает своего апогея, мама грозится вызвать полицию, если Руслан не уйдет. На короткий миг в квартире наступает абсолютная тишина, а потом громкий хлопок двери сотрясает стены. Я, вздрогнув, замираю в ожидании.

Слышу тихий стук в дверь своей комнаты.

— Лесёна, это я, мама!

Только очнувшись через мгновение, понимаю, что дышу так тяжело, как будто с тренажера только слезла.

Щелкаю замком, отъезжаю в сторону, пропуская маму в комнату.

— Ушел? — со спертым дыхание в горле спрашиваю.

— Ушел, дочка, ушел.

Мама тяжело опускается в кресло. Я смотрю на ее лицо и понимаю, что она за эти полчаса, пока выпроваживала Руслана, постарела на десяток лет. Меня будто колючим током пробивает. Подъезжаю к ней вплотную.

— Мам… мам! — Кладу голову ей на колени, сжимаю их руками. — Прости, что тебе пришлось все это видеть. Мне так стыдно. Мам! — тихо всхлипываю.

Мама кладет мне руку на голову и проводит по спутанным волосам.

— Леся-Леся, какая же ты у меня еще маленькая и глупенькая, — с какой-то тоской в голосе говорит она. — Ты хоть понимаешь, как с этим бы потом жила всю жизнь? А если бы забеременела?

Я с ужасом представляю картинку, которую описывает мама. А я ведь даже и не подумала об этом. В голове всплывают страшные воспоминания того, что происходило в гостиной, и у меня все сокращается внутри, я ощущаю себя ничтожно мелкой крошкой во Вселенной, которой не под силу ничего изменить или исправить.

— Ты знаешь, дочка. Я, когда была молода, много мечтала, строила грандиозные планы на свое будущее. Очень ты на меня похожа, этого не отнять. Но все планы были порушены в один день моими родителями, когда отец мне привел жениха. Вашего отца. Я помню, как я его сразу возненавидела. Он был старше меня на десять лет. Рослый, с тяжелым взглядом и, как оказалось позже, характером. Всю жизнь под гнетом его жила. Молилась ходила, чтобы этот ирод бросил меня, не мучил. И рождение ваше для меня было сродни казни. Он брал меня каждый раз, как вещь, абсолютно не заботясь о моей душе. Спустя время и я о ней забыла, вам ее отдала. Любила вас больше, чем себя. Хотя, признаться честно, когда родился Сережка — мне на тот момент было девятнадцать, — я не относилась к нему так трепетно. Настоящая, материнская любовь только спустя два года во мне проснулась. И то, если бы не пьяный отец, который схватил его за шкирку и, как щенка, бросил в стену, может, и не поняла бы, что люблю сына без памяти. В тот день и мне крепко от отца досталось. Этот гад избил меня так, что чуть живая осталась.

— Мам, — поднимаю на родительницу заплаканное лицо, — почему сразу не развелась? — спрашиваю осипшим голосом.

От услышанного меня бросает то в жар, то в холод. На коже мурашки размером с бусину вылезли. Я не очень хорошо помню отца, но мама о нем как-то старалась не говорить, когда он умер. Всегда больше делала акцент и заостряла внимание на наших родственниках, а с отцовской стороны я и не знаю никого.

— Потому и не развелась, Леся, что никому я с ребенком чужим не нужна была. Отец сразу сказал, что назад с приплодом не примет. Мать наставляла, чтобы терпела. — Мама осеклась. — И я тебя чуть на такой же путь не толкнула. Дура.

Я отвожу взгляд. А ведь и правда. Если бы я замуж за Эдика вышла, все именно так бы и было. Сережка бы умер, а я… Меня бы Эдик живой не отпустил. Он и отстал-то от меня потому, что подумал, что я калека и никому не буду нужна.

— Мам, ну ведь не сделала. — Глажу ее по руке.

— Ладно. Давай не будем ворошить прошлое? Этого хлыща на пороге нашем больше не будет!

Мама так резко встает, что я невольно отъезжаю назад.

— Как и в моей жизни, — бурчу под нос.

— Вот именно, дочка! — Она щелкает меня по носу. — И про работу свою он пусть забудет. Завтра же в департамент пойду, чтобы на него заявление написать!

— Мам, не нужно. — Ловлю ее за ладонь. — Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал, — говорю еле слышно.

— Но… Лесёнок?! — голос родительницы звенит.

— Мам, я так решила. Я попрошу тренера, чтобы он мне подыскал другой тренажерный комплекс. Знаю, что этот самый лучший, — отвечаю ей, предвидя ее возражение, — но здесь я заниматься больше не буду. Не хочу видеть Руслана.

— Почему ты ему хочешь все это спустить с рук? — возмущается мама.

— Потому что я сама виновата. Потому что сама подвела его к этому, а он просто не смог остановиться, так как перебрал с алкоголем, — отвечаю и отворачиваюсь: мне невыносимо видеть в глазах родительницы упрек.

Сама понимаю, что звучит со стороны глупо и дико, но ведь это отчасти правда. Да, Руслан не прав. Да, его бы стоило наказать за то, что не может держать свои желания под контролем…