рукой, сказала: «Если только для здоровья» и нас поддержала. Она сказала, что записались дежурить в деревне все, даже старики. Всех очень потрясла смерть Людмилы Терентьевны. Правда, в деревне образовалось два лагеря — одни жалеют Людмилу Терентьевну, считают, что она невинная жертва, а другие считают, что она сама виновата. Приезжал участковый, ходил по дворам, людей расспрашивал. Вроде тоже собирается ночью дежурить. Сейчас он пошёл к Татьяне, чтобы поговорить с сестрой Людмилы Терентьевны, Ритой. Фрида Анатольевна сказала, чтобы мы забрали Полкана, из-за него куры не выходят во двор. Сакатов сказал ей о наших опасениях насчёт Назы, что она может вызывать пожары. Фрида Анатольевна всплеснула руками и запричитала:

— Пожара опять нам только не хватало! Да что же это всё к нам навалилось, что же за год такой! С самой зимы у нас тут неприятность за неприятностью!

— А что зимой было? — Насторожилась я.

— Так зимой у нас в два дома бандиты залазили, вот как раз и к Людмиле Терентьевне залезли тоже, и к Метелькову!

— А что взяли?

— Да ничего, только перевернули всё! Непонятно, что искали! Что там уж у стариков дома, никакого же богатства нет, одни тряпки да еда!

— А нашли, кто это сделал?

— Говорят, они в масках были чёрных. Аня видела из окна магазина, как двое выпрыгивали из ограды Метелькова. Выпрыгнули и побежали по улице.

— И что, больше их никто не видел? — Продолжала допытываться я.

— Никто, как-то быстро они пробежали, больше их никто и не видел.

— А где был Метельков?

— Так в тот день пенсию нам привезли к десяти часам на почту. Вот все и пришли с утра туда, ждали.

— То есть, пенсию ещё не дали, пенсионеры были на почте, а в это время к двум из них в дом залезли, и всё там перевернули, ничего не взяв! — Я повернулась к Сакатову.

— Похоже на спланированную операцию. И целью были не материальные ценности, а проникновение в дом. — Он задумался, потом спросил Фриду Анатольевну — Это были подростки или взрослые люди?

— Ане показалось, что одна была женщина, а другой здоровый мужчина. Она говорит, что он руку подал, когда она с забора прыгала. Мужику бы он не стал, наверное, подавать руку.

— Интересно. — Сакатов посмотрел на меня — А один из этих налётчиков не мог быть Ритой, сестрой Людмилы Терентьевны?

Я взяла телефон, позвонила Ивану.

— Иван, Рита рядом с тобой? Выйди на улицу. Разговор есть. — Я услышала, как хлопнула дверь и продолжила — Фрида Анатольевна сказала, что к Людмиле Терентьевне залазили зимой в дом двое, и одна из них, похоже, была женщина. Ничего не взяли, но всё вверх дном разворотили. Может, у неё как раз в это время семечко появилось?

— Я не слышал про это. — Удивился Иван. — Никто мне не рассказывал. Вы когда к нам придёте?

— Минут через пятнадцать.

Сакатов, пока я разговаривал, ещё выпил рюмку, и с удовольствием закусывал колбасой.

— Мне Татьяна сказал, что я у неё поживу, пока здесь мы с Лазутчиком разбираемся. Попросила помочь укрепить ворота, у них там створки не закрываются. Я, конечно, ещё тот плотник, но может Илья поможет?

— Поможет, только давайте сначала с Лазутчиком разберёмся.

Мы с Фридой Анатольевной убрали со стола, я вымыла посуду.

— Как у Павла Анатольевича дела? Лечат его там? — Спросила я.

— Лечат, только он капризничает, это буду, это не буду, туда пойду, сюда не пойду! Катя с ним измучилась вся. Но ничего, и капельницы ставит, и уколы делает. Катя сказала, что дней через десять выпишет, если всё нормально будет. Он-то согласен хоть сейчас домой бежать. Неугомонный.

Полкан обрадовался, когда я позвала его с собой, и побежал впереди нас. В деревне будто вымерло. На улице никого, в огородах тоже не видно, чтобы кто-то работал. Ну и навёл шороху этот Лазутчик.

Возле дома Татьяны стояли две машины — Уазик Ивана и полицейский Хундай. Возле них стоял Радик Егоров и Сергей, участковый. Мы подошли к ним, я представила Сакатова, они пожали друг другу руки. Я поняла, что Иван уже заочно рассказал про Сакатова, и у них не было вопросов, кто он и зачем приехал.

— Сергей, а вы так и не нашли хулиганов, которые залазили зимой в дома к Людмиле Терентьевне и Метелькову? — Спросила я.

— Так никто не стал писать заявления, ничего же не пропало! — Ответил Сергей — Вы что, думаете, что это как-то связано с Лазутчиком?

— Семечко могли подкинуть Людмиле Терентьевне этой зимой. Кто-то, кто хорошо знал её привычку садить в грядки всё экзотическое, новое. Просто так такое семечко ведь не принесёшь, не скажешь, посади, если только не в сговоре. И через фирму, распространяющую семена, тоже не передашь.

— Сестра? — Сергей внимательно посмотрел на меня — Если сама не сознается, это теперь не доказать.

— А откуда она пришла сегодня? Станция в другой стороне. А что, кстати, находится с той стороны, где у вас разрушенный склад инвентаря? Есть там дальше какие-нибудь деревни?

— Есть. Мы же не на краю географии живём. Ещё полстраны там. До ближайшего населённого пункта километров двадцать. Елань называется. Там проходит железная дорога.

— Но это же бессмысленно, уехать за двадцать километров, хотя есть станция ближе. Если только она там где-то не живёт. А вы спрашивали, где она живёт?

— Говорит, в Тагиле.

— А как она отреагировала на то, что сестра погибла? — Спросил Сакатов.

— Я позже приехал, ей Иван уже сказал. Глаза заплаканы.

— Вы ей позволите жить в доме сестры?

— Опечатан он. Пока у Тамары поживёт. Я позвонил ей, та согласна.

Мы с Сакатовым зашли в дом. Неуловимо пахло какими-то духами, запах странный, чуть терпкий, какой-то африканский. Сакатов тоже повёл носом.

В комнате за столом сидели Татьяна, Иван, и женщина, очень похожая на Людмилу Терентьевну, только лет на пятнадцать моложе. Я даже вздрогнула, увидев, как вблизи она похожа на свою сестру. Мы поздоровались. Сестра Людмилы Терентьевны была одета модно, я даже бы сказала, что стиль у неё очень уж молодёжный. Джинсы, жёлтая футболка с имитацией разрывов, украшения крупные. Макияж тоже имеется, но не бросающийся в глаза, а только подчёркивающий брови, губы. Глаза, как и Людмилы Терентьевны, карие, открытые, даже чуть восточные. Стрижка короткая, словно только вышла из салона. Маникюр яркий, красный. Да, такие разные сёстры. Эта не будет копаться в грядках.

Иван представил нас друг другу, Сакатов виртуозно наклонил голову, словно корнет на балу.

— Маргарита Терентьевна, я соболезную вам. — Начала я —