Демид, тут же набычившись, как всегда, был немногословен:

– Да? И кто меня остановит?

Оратор на этот раз улыбнулся еще шире, чем смогла это сделать его партнерша.

– Никто вас останавливать не будет. Вы просто не сможете перейти границу. И да, если вас интересует – на нашем острове нет ни вооруженных сил, ни полиции, ни каких бы то ни было других силовых структур. Все сотрудники корпорации абсолютно свободные люди и могут поступать как им вздумается. Естественно, в рамках подписанного ими контракта и положения о корпоративной этике. В вашем контракте все это детально оговорено. Нарушение же пунктов контракта влечет за собой немедленное увольнение…

Демид сделал четыре шага в сторону «пришельцев» и уперся грудью в невидимый барьер. Совершенно невидимый и неощутимый. Порывы свежего ветерка проникали через него, свободно шевеля высокую траву на берегу ручья. Демид зачерпнул в ладонь воды и брызнул ею в сторону собеседника. Фонтан брызг почти достиг опоры глайдера, падающие в ручей капли воды покрыли его поверхность рябью. Демид отступил назад.

– Ясно. Выбор очевиден: умри здесь либо живи как все. Ничего особенно нового в этом нет.

Последние слова принадлежали Куммеру. Сказал он их с совершенно спокойным и серьезным лицом без единого намека на усмешку или собственную значимость. Однако граждане уже построились в цепочку очереди, по одному подходя к летательному аппарату и беря в руки электронный стилус, специально предназначенный для подписи документов. Предпоследним в очереди, все еще поддерживая челюсть правой рукой, стоял Боцман. В его глазах бегали злые огоньки, и он то и дело бросал взгляд на продолжавшую улыбаться сотрудницу корпорации. Последним, седьмым, стоял Арик. И, наверное, только он один обратил внимание на то, что в очередь встали не все. Витя вместе со своим чемоданчиком, переминаясь с ноги на ногу, топтался в сторонке.

– А я…

– Вы почтальон? Конечно, ваш контракт давно подписан, проходите, садитесь в глайдер, мы скоро вылетаем, а остальные вполне смогут дойти до города самостоятельно – здесь недалеко и указатели везде…

Статный молодой человек аккуратно убрал кристаллик с подписанными контрактами в нишу на панели управления и знаком указал Вите на второй ряд сидений в машине.

* * *

– Молодцы ребята – хорошо работают! Сколько раз уже за ними наблюдаю. Всегда спокойно, всегда со стопроцентным результатом. Я и сам вот так же когда-то стоял на этом месте и думал только об одном. Жить. Жить. Как хочется жить! Хорошо жить. В смысле не бедствовать…

Хоаххин первый раз в жизни не заметил, как к нему подошел человек. Он мог поклясться, что не шевельнулся ни один листик, не хрустнула ни одна сухая ветка, которыми была в изобилии устлана вся поверхность леса. По спине полковника пробежал предательский холодок. Он продолжал стоять и смотреть на подходящее к концу представление в сухой пыльной ложбине.

– А вы что же? Не хотите присоединиться к своим спутникам? Или вас не мучает жажда? Конечно, Стикс вам самостоятельно не перейти, каким бы мелким ни казался этот ручеек, без оплаты никто через него перейти не сможет. Но не переживайте. Как только вы прикоснетесь к воде, вас тут же встретят и… помогут.

Хоаххин решил, наконец, что молчать бессмысленно, да и неприлично. Если бы его хотели убить, давно бы предприняли более решительные действия. А если нет – тогда есть варианты…

– Вы сказали, Стикс? Не слишком ли зловещее название для такого милого ручейка. Да еще и на границе рая?

Сзади послышался легкий шорох одежды, и высокий, может быть, даже очень высокий, сухощавый, с отчетливым горбом за спиной старик в накидке с глубоким капюшоном, наброшенным на голову, поравнялся с ним. Не поворачивая к Хоаххину головы, он смотрел на взбирающихся по склону на другой стороне ложбины людей.

– Да не берите в голову. Это так, местные суеверия. А потом, как вы очень верно отметили, это же граница. И если с одной ее стороны рай, то что с другой? Так что, не пойдете с ними?

Хоаххин решил подыграть неожиданному собеседнику.

– А вы, случаем, не Харон? Принимаете здесь тех, кто не уживется в раю, и переправляете обратно? За небольшую мзду…

«Харон» оценил шутку, и из-под капюшона раздалось отчетливое, хриплое, отрывистое карканье.

– Ка, ка, кха. Говорят, чувство юмора – это своеобразная психологическая защита, позволяющая людям делать вид, что они продолжают сохранять контроль над ситуацией в самые сложные моменты их жизни. Ммм. Кха, кхы. Весь этот мир соткан его Творцом из мифов. Вы ведь не станете спорить с утверждением, что в Начале было Слово?

Старик неожиданно ловко повернулся к Хоаххину. Нет, не повернул голову, а как-то сразу повернулся к нему в анфас, сбросил капюшон на затылок и протянул ему руку, увенчанную длинными, обтянутыми тонкой морщинистой кожей пальцами.

– Доктор Иоанн, к вашим услугам. Можно просто доктор. Или просто – Иоанн. Ваней только не извольте называть. Не откликнусь…

Хоаххин вновь почувствовал какую-то возню вокруг собственного сознания.

– Хоаххин саа Реста. Не уверен, что способен в данной ситуации чем-то вам услужить. Но если вы подскажете, что заставило вас проявить ко мне столь лестный интерес…

Кожа на руке старика оказалась теплой и сухой. Пальцы крепко, не по-стариковски сжали чешую на ладони полковника.

– Интересные у вас очки, Хоаххин. Они-то, видимо, и заставили меня проявить к вам «столь лестный интерес». Не обижайтесь. Но в этой глуши повышенная нейроактивность – большая редкость. Да и слепых клиентов на райском острове я еще не встречал.

Хоаххин дважды перекрестился про себя и, несколько наигранно опираясь на свой импровизированный посох, постарался как можно достовернее подчеркнуть свою беспомощность и ущербность.

– А что, на этом «острове» все говорят по-русски?

Доктор, уже сделавший пару шагов в глубь зарослей, приглашающе махнул Хоаххину рукой.

– За «своей» группой вы уже не поспеете, а выйти к ручью у вас еще будет время. Пошли. Покажу свое обиталище. Заодно по пути отвечу, если смогу, на ваши вопросы. По поводу языка – я лично могу свободно общаться на всех языках человеческого космоса, включая пару десятков из тех, что уже давно никем не используются. Касаемо остальных местных обитателей, они просто не замечают разницы. Для них здесь просто не существует языкового барьера. Это же рай, в конце концов. Здесь есть еще много чего, что не поддается линейной человеческой логике, и, поверьте, отсутствие языкового барьера еще не самое удивительное из этого перечня.

Хоаххин, «с трудом» преодолевая многочисленные переплетения корней под ногами, двинулся вслед за старожилом. Ему совершенно не нужно было, чтобы этот странный попутчик реально оценил физические возможности полковника и уровень его координации.

– А вас, доктор, что удерживает от райского существования? Или есть веские причины обитать в дремучих джунглях, а не в приятном обществе по ту сторону ручья?