– Ой, совсем забыла, мне же надо было выстирать…

– Миссис Карберри все сделала.

– Привела Рональда?

– Нет. Я не хочу. Оставит его здесь навсегда.

– Ну и что в этом плохого?

– Но это же ребенок, представь!

– Он такой трогательный.

– Да, ужасно трогательный. Но хлопот с ним хватит на всю жизнь, и нас это не касается.

– Я думала, Луи придет утром. – Так она называла Людвига.

– Звонила Клер Тисборн.

– Да? И что сказала?

– Мать умерла вчера вечером…

– Как жаль… – Дорина выглядела испуганной. Каждое известие о смерти она примеряла на себя. – Надеюсь, она не сильно мучилась… миссис Ледгард.

– Нет. В конце концов этого все ждали.

– Смерть нельзя ждать, это невозможно.

– Возможно. И еще одно. Грейс обручилась.

– С кем? С Себастьяном?

– С Людвигом.

– С Луи, нет! – Дорина отвернулась к окну. – Грейс счастливая. И Луи тоже. Она такая милая. Но как это все странно.

– Да, мне тоже кажется странным, – отозвалась Мэвис. Она слегка огорчилась за сестру. Людвиг был чудесным парнем и вносил радость в жизнь сестры, к тому же именно она и Остин его в свое время нашли и привечали. Он стал частью их жизни. Ведь Дорина и Остин так редко показывались в шумном обществе. И вот теперь Людвиг ушел. Грейс наверняка не станет терпеть этой довольно странной дружбы с Дориной, этих его почти ежедневных походов к Дорине и к Остину. Но с другой стороны, это может обернуться и к лучшему, если в результате Дорина решится насчет Остина. Клер сообщила и о том, что Остина уволили с работы.

– А что еще Клер говорила?

– Больше ничего, – солгала Мэвис. Пусть Остин сам все скажет.

– Шарлотта унаследует дом.

– Клер полагает, что они вдвоем унаследуют.

– Только бы Шарлотта осталась там жить… Бедная миссис Ледгард. Как это страшно.

– Когда ты увидишься с Остином? – спросила Мэвис. – Ты ничего не сможешь решить, прежде чем не встретишься с ним. А сейчас ты как будто спишь.

– Я ему напишу.

– Вечно только пишешь ему и пишешь. Хватит писать – пора встретиться. Письмо за письмом, потом появляется Людвиг с цветами… это все бессмысленно…

– Не говори так. Тебе никогда не приходило в голову, как пуста и ужасна жизнь?

– Приходило. Но лучше уж пусть будет спокойно-ужасной, чем бурно-ужасной, как у миссис Карберри. Ах, Дори, Дори…

Глаза Дорины наполнились слезами.

– Пойду приготовлю завтрак, – сказала Мэвис.

Она не захлопнула дверь за собой, а осторожно закрыла. Горести Дорины касались и ее, и не только касались, но даже как бы пачкали. Только сила духа может развеять это колдовство. Неплохо бы попросить миссис Карберри помолиться за них всех.

* * *

– Мы на острове, – бормотал Остин. – Ты и я. На острове. А где Людвиг?

– Пошел с Грейс в кино, – ответила Митци.

– Хорошо. Так что я говорил? А, что мы на острове. Мужчина нуждается в женщине, в нежности, и этого ничто не заменит. Выпей-ка еще виски. Говорю тебе, потому что я… Остин… ты… э-э… как тебя, годы и годы на этом острове, а маленькая женушка все ждет и ждет…

– Остин, ты совсем пьяный.

– И я туда попаду, Митци, там красиво, понимаешь, уж точно после того, как они все умрут, а старый пес меня узнает и замашет хвостом…

– Мне хотелось бы иметь пса. Всегда хотела обзавестись. Хотя в Лондоне трудно держать.

– А женушка все ждет и вращает веретено, будто какая-то чертова сивилла, а годочки летят, и я целыми днями сижу на песочке и роняю слезы, потому что нимфа, здоровенная нимфа не отпускает меня домой.

– Остин, ты тут всего два дня и…

– Не буду тебя просить, Митци, чтобы ты села ко мне на колени, потому что кресло развалится. Но ты не грусти, придет день – и ты встретишь мужика еще более могучего, чем ты. А знаешь, меня даже радует, что нет работы, свободней себя чувствую. Долой суетные заботы. Ой, я узнал страшные вещи, даже и не догадываешься, какие страшные.

– О Дорине?

– А должно быть именно о Дорине, а? Нет, не о Дорине… ишь чего захотела, моя крошка… Дорина в безопасности, ей ничего не угрожает, в ее клеточке, где ее кормят зернышками через прутики. Дождется меня, потому что обязана дождаться, пусть благословенно будет ее невинное боязливое сердечко.

– Так о чем же ты узнал?

– Ничего нового не узнал. Как всегда, все только хуже. Уже в животе матери человек знает свою судьбу, лежит, как в гробнице, запертый, стиснутый вместе со своим плачем. Только, к счастью, об этом забывают, это вылетает из памяти. Хорошо знаем день своей смерти, только забываем. Рассказать тебе историйку?

– О Дорине?

– Ты всегда охотно о ней слушаешь, да? Нет, не о Дорине, она же святая, она над нами, не в этом мире, ангел во плоти, на своем острове, а мы на своем. Никогда ничего тебе о ней не расскажу, никогда, пусть у меня язык отсохнет, если хоть раз заикнусь. Придвинь стакан, вот так, очень хорошо. Так что я хотел? Господи, мне так хотелось иметь дочь. О чем я говорил?

– Остин, ты пьяный, иди лучше поспи.

– Но не с тобой, девчушка моя. Даже таким большим девочкам не разрешается получать все без разбора. Застегни халатик, курочка моя. Не хочу любоваться твоей рубашечкой. Мне сесть к тебе на коленки?

– Остин…

– Я не так пьян, как тебе кажется. Просто хочу разогнать тоску-печаль. Рассказать тебе сказочку?

– Бутылка пуста.

– Сказочку хочешь послушать?

– Ладно, но…

– Давным-давно жили на свете два брата. Но эта сказочка не о нас с Мэтью. Знаю, что ты именно так и подумала, но это не так. Стало быть, жили на свете два брата, и жили они на вершине высокой горы, а внизу, у подножия горы, расстилалось глубокое-преглубокое озеро, голубое, а на дне озера жила одна девица…

– Без воздуха?

– Тихо, слушай дальше. И эта девица была самой прекрасной и самой желанной на свете. И однажды младший брат сказал старшему: «Сойдем вниз и заберем себе эту девицу». А старший ответил: «Одна девица на двоих, так ничего хорошего не получится, отказываюсь от своей доли, иди и бери ее себе». И тогда младший сошел с горы, а была та гора крутая, очень крутая, и взял себе девицу…

– Как?

– Не важно. И вот когда он с девицей начал снова подниматься на гору, старший посмотрел вниз и, увидев, как они поднимаются, не смог этого перенести, взял громадный камень и столкнул его вниз, и раздавил младшего брата…