Послезавтрашнее утро оказалось хлопотным. Кель путался под ногами и заикался. Дед Слав ворчал, что прислали самого бестолкового бойца, а Лианон сосредоточенно укладывала сладости в красивые, изящно украшенные коробочки. Коробочки была закуплены заранее, а вот плотные бумажно-тканевые салфетки не только пришлось купить сейчас, но еще и сделать им красивую узорчатую окантовку. На таких приемах на вкус обращают внимание в последнюю очередь. Главное — правильно подать.

По лестнице прогрохотал передвигаемый ларь. И Лиа только вздохнула: хорошо, что она способна поставить слабенький щит, иначе поднятая воином пыль щедро украсила бы угощение. Конечно, не стоит забывать, что запыленное вино — одно из самых дорогих, но вряд ли это же правило работает и для конфет.

— Вот ведь бестолочь, — проворчал Слав.

Дед помогал Лиа убирать последствия катастрофы. У него на редкость умело получалось сметать мусор и мыть пол.

— А казарму, по-твоему, кто убирает-то? — хмыкнул Слав в ответ на удивление Лиа.

— Что ты его так ругаешь, дедушка?

— Да не его ругаю — герцога. Был нормальный воин, а сегодня кого поставили? Новобранца, что ли?

— Это не Кель?

— Ну, он отзывается на это же имя. Да посмотри же, внучка! Меч не тот, ростом он ниже. На руках — браслеты с метательными ножами.

Лианон проводила взглядом подтянутую фигуру мага и ни метательных браслетов, ни разницы в двуручном мече не заметила.

— Если ты не против, дедушка, я поверю тебе на слово. А меч у него длинный, как вчера.

— Вчера был длинный, а сегодня полуторный, — вздохнул дед. — Они к одному семейству относятся, и их не все распознают. Но разница видна. Ладно ты, но у герцога-то глаза в какое место смотрят?

Лианон стало любопытно, прав ли дед. Она выскочила во двор, где воин снимал гамак, и, улучив момент, задумчиво произнесла:

— В прошлый раз под этой личиной был другой человек.

— Пожалуйста, не говорите герцогу.

— Скажи ему об этом сам, так будет правильно. Это не я заметила. У вас там какое-то несоответствие в оружии.

Воин коротко поклонился и, забросив гамак на плечо, пошел к дому.

— А ребенка герцог сам доставит? Неужели ему не нужно готовиться к приему?

— А герцог стоит позади вас, леди Дэрвогелл, — весело отозвался Сагерт, открывая калитку. Из-за его спины выглядывал довольный и счастливый Ритар.

— Добрый день, милорд. И все же, неужели вы настолько свободны?

— Так ведь я не девица, — поразился герцог. — Прическа и краска на лице мне ни к чему. Костюм еще неделю назад госпожа Ратта подготовила, моя… экономка. Пришел, переоделся — и красавец.

— А вы самоуверенны, — улыбнулась Лиа. — Проходите, у нас уже появился стол. Думаю, предлагать вам чай нет смысла. Поднимете сына наверх или передадите Келю?

— Кель будет караулить дом снаружи, — негромко произнес Сагерт. — Ведите.

— То есть? Ночью холодно, и роса, знаете ли, бывает, — поразилась Лианон. — А сейчас — солнцепек и жара.

— Я сказал.

— Хорошо, а если мне понадобится его помощь, я могу к нему обратиться, или мне бежать к соседям? — хитро сощурилась Лиа.

— Можете, леди Дэрвогелл.

Для ребенка уже было приготовлено место. Ларь, перенесенный Келем, свежий тюфяк. Рядом табурет, на нем чистые листы и простые краски. Краски почти закончились — Лиа рисовать не умела, но очень любила, поэтому акварель у нее долго не держалась.

— Мне сказали, ты хорошо рисуешь, — улыбнулась леди Дэрвогелл. — Я только узоры умею и люблю, но мне это по работе требуется. Всего доброго, милорд.

Ненавязчиво выставленный, Сагерт коротко поклонился и вышел.

— Я немного поработаю, а ты тихонечко посидишь, порисуешь. Хорошо? Кто там у тебя? Коняшка? А что же у нее с шеей? Может, стоит зашить?

Ритар кивнул и протянул игрушку леди Дэрвогелл.

— Нитки с иголкой у меня далеко убраны, — улыбнулась Лиа, — пусть так будет?

Она погладила кончиками пальцев старую, потрепанную игрушку — и порванные нитки срослись сами собой. Ритар широко открыл глаза и благодарно прижался к руке Лиа.

— Ну все, теперь немного подожди. Будет хорошо, если ты лошадку нарисуешь. Для меня. Я повешу где-нибудь здесь. — Лиа показала рукой на стену.

Час прошел в тишине. Леди Дэрвогелл сосредоточенно работала, совмещая подсоленные орешки с горьким шоколадом. Ритар с серьезным видом водил облезлой кисточкой по бумаге. Наконец, Лиа встряхнулась, глянула на часы и начала расставлять ингредиенты по местам. Жить по плану оказалось немного утомительно, но это действительно экономило время.

— Иногда мне становится очень грустно в тишине, — задумчиво произнесла леди Дэрвогелл. — с тобой так не бывает? У меня есть детская книжка, очень хорошая. Мы сейчас спустимся вниз, на кухню. Я приготовлю нам покушать, а ты почитаешь. Ты умеешь читать?

Ритар неуверенно пожал плечами и отвел глаза в сторону.

— Тебе придется мне помочь, я слабая девушка и не смогу тебя отнести.

Малыш крепко ухватился за Лиа и жалобно вздохнул.

— Если хочешь, можем сделать тебе тросточку. Как у старичка. Вот дедушка Слав уже без нее ходит, может тебе отдать.

Этот момент Лиа вчера обсудила с дедушкой. Им обоим показалось странным, что ребенок молчит и не ходит, но при этом остается здоровым. И одновременно может сделать два-три шага до интересующего его объекта.

До кухни добрались еле-еле, но леди Дэрвогелл отметила, что мальчик практически шел сам. Он перебирал ногами, наваливаясь на нее всем весом. Знал ли герцог, что сын не так болен, как выглядит со стороны? И может ли она, Лиа, открыть ему глаза?

Кухня изменилась. Пока Кель носил вещи, Лианон с дедушкой сделали перестановку, оградив место приема пищи от места ее же приготовления. Усадив ребенка на лавку, леди сунула ему в руки книжицу, а сама отошла к столу. Она встала так, чтобы Ритару было все хорошо видно.

Леди Дэрвогелл хотела проверить свою теорию. Ей казалось, что молчание юного герцога — это действительно болезнь, а вот ноги… Не ходит он по какой-то иной причине. Лиа старалась нащупать эту причину, но не могла. Наблюдение украдкой показало, что у мальчика действительно слабые мышцы на ногах. Он действительно плохо ходит. Но плохо — не значит никак. Правда, делиться своими выводами Лиа пока ни с кем не собиралась. Мальчик совершенно точно не притворяется. Он ребенок, он не смог бы сознательно отказаться от игр и баловства надолго. Сказаться больной, чтобы не пойти на глупый и шумный праздник, — так в детстве делала Лианон. Но ее притворства не хватало больше чем на пару часов.

— Я сделаю творожники с кремом. Пробовал?