— Можно я его подержу?

— Конечно.

Пэтси протянула руку, и Джек тотчас перепорхнул на ее оттопыренный указательный палец, вздернул голову и прикрыл глаза. Обычно, если Рой усаживал птицу на палец к кому-то другому, она быстренько перепрыгивала обратно к хозяину. Но сейчас Джек и не думал возвращаться.

— Ты ему понравилась, — сказал Рой.

— Правда? — Глаза Пэтси изумленно расширились.

— Точно, понравилась.

Тут Джек закопошился, спрыгнул с пальца на ладонь, вскарабкался по руке девочки, уселся на плече и ласково прижался к щеке.

— Чтоб мне провалиться! — вырвалось у Роя.

Начало большой любви между Пэтси и Джеком было положено.

В тот день Рой вышел следом за девочкой и посмотрел, куда она держит путь. Он наконец понял, где девочка обитает и почему никто в поселке ничего про нее не знает, — она направлялась к лесу, за которым жили пришлые люди. Должно быть, она из того же семейства, что и паршивцы, подстрелившие Джека, они-то ей, как видно, и рассказали про птицу. А ведь точно, припомнил Рой, в тот день, когда Пэтси впервые появилась, мальчишки битый час шатались вокруг лавки и глазели на Джека, заглядывая в окна. Рой преисполнился жалости к девчушке, он хорошо себе представлял, что у малышки за жизнь. Но что он мог поделать? Постараться быть с девочкой поласковее, вот и все. Люди из леса никогда не задерживались здесь надолго. Работа у них сезонная, убрали урожай клубники или пеканов — и на новое место.

Девочка стала каждый день приходить в лавку и подолгу играть с Джеком. Людей она по-прежнему страшилась, да и Роя дичилась, но никакого беспокойства от нее не было, вела себя тихо, точно мышка. Слышно ее было, только когда она беседовала в кабинете с Джеком с глазу на глаз — до Роя часто доносился ее голосок. И провалиться ему на месте, если пернатый не чирикал ей в ответ! Рой обожал такие беседы.

Прошла еще пара недель — и Пэтси стала немножко общительнее. Рой представил ее Освальду, который всегда чувствовал себя с детьми неловко, и тот, изогнувшись, пожал ей руку, сказал: «Привет, малышка, как делишки?» — и изумился про себя, какая у нее крохотная ручка. Наблюдая за ее кособокой походкой, он пробормотал:

— Вот ведь жалость. Такой милый ребенок.

Рой глядел ей вслед, пока она не исчезла в кабинете.

— Согласен. Просто хочется рвать и метать. Разве не так?

Когда Освальд на следующий день зашел в лавку, Пэтси смущенно подозвала его:

— Хочешь, скажу секрет?

— Конечно, хочу.

Она жестом велела ему нагнуться и прошептала на ухо:

— Джек — мой лучший друг.

— Да неужто? — удивился Освальд. — А откуда ты знаешь?

— Он мне сам сказал.

— Вот как? И что он говорил?

— Сперва я ему сказала, а потом он мне.

— Ясно.

— Но он разрешил мне рассказать тебе.

— Передай ему от меня спасибо.

— Ладно.

Скрывая улыбку, Освальд прошел к кассе.

— Салют, Рой. Пэтси у тебя в лавке разговаривает с птицей. Ты в курсе?

— Целый день слушаю. Уж она трещит, не умолкает, забывает про все на свете. Но ведь малышка каждый вечер возвращается в свою дыру. А ребенку без сказки никак. Чувствую, она бы тут навсегда осталась.

Разумеется, Френсис и прочие дамы пришли в ужас, как плохо заботятся о Пэтси родители, какая она тощенькая, замурзанная. Батч Маннич так просто кипел от бешенства, он видеть не мог, когда с детьми дурно обращаются. Как помощнику шерифа, ему доводилось иметь дело с людьми вроде семейки из-за леса, и он прекрасно знал, что они за фрукты.

— Да они к своим детям относятся хуже, чем к собакам, — горячился Батч.

У Френсис всякий раз, когда она встречала в лавке девочку, сжималось сердце.

— До смерти за нее волнуюсь, — поделилась она с Роем. — Ну что это за мать: разрешает ребенку-калеке ходить одной где вздумается. Девочка растет точно зверек дикий. Надо кому-то вмешаться.

— Да знаю я. — Рой сердито покачал головой. — Я пробовал ее подкормить — отказывается. Конфетку возьмет, и все. И играет с Джеком целыми днями, больше ей ничего не надо. Мне ее страшно жалко, но ведь мы ей никто, мы для нее чужие. Тут ничего не поделаешь.

Вскоре Пэтси буквально очаровала всех и каждого. Освальд вдруг обнаружил, что ходит в лавку прежде всего затем, чтобы повидаться с девчушкой. Он понял, несказанно тому удивившись, что души не чает в малышке. Ни к какому другому ребенку он никогда не испытывал теплых чувств. Может, потому, что она была девочка (а он всю свою жизнь якшался почти исключительно с мальчишками) и казалась ему такой нежной и хрупкой. А может, сыграло свою роль нечто общее, что-то наподобие родства между ним и Пэтси, да и Джеком тоже. Ведь они все в какой-то мере ущербные.

Однажды утром он, как обычно, зашел в лавку. Пэтси с Джеком играли в кабинете.

— Как дела, Пэтси?

— Хорошо.

— Чем занимаешься?

— Ничем таким. Мы с Джеком просто играем.

Она понарошку угощала Джека чаем, предложила чашечку и Освальду.

— Слушай-ка, Пэтси, а сколько тебе лет?

— Не знаю.

— А когда у тебя день рождения?

Пэтси задумалась.

— Не знаю. По-моему, у меня нет никакого дня рождения.

— Нет дня рождения?

— Не-а.

Она подала Освальду еще одну воображаемую чашку чая. Тот с удовольствием выпил.

— Послушай, что скажу. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже нет дня рождения. Зато у меня есть идея. Давай у нас будет общий день рождения, а? Каждый год ты и я будем праздновать наш день рождения одновременно. В один день. Только не говори никому, пусть это будет наша с тобой тайна.

— Ладно.

Он посмотрел на календарь на стене:

— Как насчет среды? Осталось три дня.

— А можно у Джека тоже будет день рождения в эту среду?

— Не вижу препятствий.

— Ладно, — согласилась Пэтси, и они ударили по рукам.

На следующий день Освальд попросил Батча свозить его в Лиллиан. Никогда раньше ему не доводилось покупать подарков ребенку, и он в полнейшей растерянности бродил по универсальному магазину. Как выбрать куклу? В какие игрушки играют девочки? Наконец ему попалась на глаза круглая шапочка, украшенная крышечками от «Доктора Пеппера».

Настала среда, и они отпраздновали свой тайный день рождения в кабинете у Роя. Освальд вручил Пэтси шапочку, а она ему — две конфетки, завернутые в оберточную бумагу и перевязанные ленточкой. От подарка девочка пришла в полный восторг, как Освальд и надеялся. Глядя, как Джек расправляется с подарком — пригоршней подсолнухов, — он съел конфету и запил воображаемым чаем.