Около «Уралов», на которых были установлены пусковые установки залпового огня, метрах в десяти, грелись у небольшого костерка трое «духов». С ними быстро покончили и занялись минированием машин. Взрывные устройства заложили под бензобаки, чтобы гарантированно вывести из строя «Грады». Саперы уже заканчивали монтировать фугасы, и заместитель командира разведвзвода морской пехоты сержант Молчанов подал знак разведчикам, стоявшим в боевом охранении, выдвигаться в головной дозор. Откуда-то из темноты вынырнул Миляев с тремя разведчиками и, хлопнув Молчанова по плечу, одними губами произнес: «Отходим». Пулеметчик сержант Молчанов, по боевому расписанию обеспечивавший прикрытие и отход группы, пропустил вперед саперов и остальных разведчиков, по привычке сосчитав отходящих. Некоторое время он стоял, прислушиваясь к звукам ночи, и вдруг уловил чутким ухом какой-то звук в кабине «Урала». Молчанов извлек из кобуры разгрузки бесшумный пистолет ПСС и, вскочив на подножку автомобиля, рывком распахнул дверь.

Кабина была пуста, лишь на сиденье бугрился оставленный кем-то бушлат.

Молчанов тихо закрыл дверь и, взяв пулемет на изготовку, отправился догонять своих.

Откуда было знать сержанту, что на сиденье, укрывшись отцовским бушлатом, лежал чуть живой от страха худющий мальчонка 8 лет – сын водителя. Отец повсюду таскал его за собой, потому что шальной снаряд, угодив в их небольшой саманный домишко, похоронил под его обломками всю семью из восьми человек, из которых трое были детьми – сестренками малыша, которого звали Умар. Выжили только отец и Умар, потому что были в момент взрыва во дворе – ремонтировали велосипед.

Услышав, что дверца машины закрылась, Умар, превозмогая страх, выглянул в окно и увидел удаляющуюся фигуру русского, который уходил скорым шагом, срываясь на бег. Мальчонка выскочил из «Урала» и что было сил припустил в котельную, где ночевали артиллеристы и его отец, сжигая в печи запас угля, оставшийся, видимо, еще со времен социализма, поскольку при Дудаеве все коммунальные службы города потихоньку прекратили свое существование, а кочегары сменили лопаты и кочерги на автоматы Калашникова.

Ввалившись в котельную, Умар истошным голосом заорал: «Русские!» Мгновенно проснувшиеся взрослые выслушали его сбивчивый рассказ и, уяснив направление отхода русских, тут же по рации оповестили об этом всех соседей по позициям.

Разведчики не прошли и двух кварталов, как нарвались на первую группу «чехов». Головной дозор столкнулся с ними практически лоб в лоб. Выучка спецназа сказалась на результате поединка. Разведчики первыми открыли огонь, а в таких ситуациях, когда стрельба ведется практически в упор, побеждает тот, кто выстрелит первым.

Однако эта стычка, какой бы мимолетной она ни была, сыграла в итоге роковую роль – разведчики выдали свое местоположение. Теперь счет шел буквально на секунды. Рации боевиков тут же выдали в эфир информацию, и кольцо окружения стало неуклонно сжиматься.

На перекрестке улиц Нефтяников и Седова боевики блокировали группу, устроив засаду. Разведчики рассредоточились и приняли бой. В первые же минуты боя, попав под плотный пулеметный огонь, погибли сержант Котенко и прапорщик Ахметшин. Видя, что при многократном превосходстве противника в живой силе и немыслимой плотности огня им не прорваться, Олег решил увести группу дворами в сторону Февральской, но оттуда уже накатывалась новая волна «духов».

Сержант Молчанов догнал группу уже здесь – в огненном котле. Ему было совершенно ясно, что здесь их ждали специально, зная направление их движения. Всю дорогу он, прорываясь с боем за основными силами, терзался мыслью, что в кабине «Урала» кто-то был. И этот кто-то поднял тревогу. Он не сомневался в этом, так как слышал хлопок дверцы, когда уходил, но убедил себя, что опять показалось – он ведь видел, что кабина пуста. Молчанов прослужил шесть долгих лет в разведке морской пехоты, считал себя опытным бойцом и никак не мог смириться с мыслью о том, что так подвел товарищей. Он подполз к Олегу Миляеву, который в этот момент менял опустевший магазин, и сказал:

– Командир, уводи людей. Ищите дырку в засадной цепи и уходите. Я прикрою вас огнем, у меня еще две ленты по двести патронов. Хватит, чтоб прижать «духов» к земле. Как начну поливать, так сразу рывком и уходите.

– Ладно, – ответил Олег, – попробуем. Хотя сдается мне, что нас тут обложили по полной программе. Не могу только понять, каким образом они отследили наш маршрут.

Молчанов промолчал, только крепко пожал командиру руку, он отполз к углу какого-то полуразрушенного забора, по пути передавая разведчикам команду на бросок.

Пули злобно буравили бетон основания забора, швыряя его зазубренные кусочки в лицо, но Молчанов не чувствовал боли. Он перекрестился и, прошептав «ну, Господи, помоги!», привстал на одно колено и нажал на спуск, целясь во вспышки выстрелов со стороны баррикады. Тяжелый пулемет забился в его руках, расшвыривая тела боевиков, открывая проход разведчикам, которые тут же пошли на прорыв.

Когда закончились патроны во второй ленте, Молчанов был трижды ранен. Сидел, осознавая, что уже умер, только еще не вознесся на небеса. Он сидел, ожидая вознесения, ни о чем не думая, прислонившись спиной к мокрой стене, и по его щекам медленно стекали капли мелкого занудного дождя. Из рваной раны в правом боку тяжелыми толчками вытекала черная густая кровь, мгновенно смешиваясь с рыжевато-серой маслянистой грязью чеченской столицы. Правая рука, перебитая в плечевом суставе, висела плетью, и Молчанов с огромным трудом, изогнувшись и теряя последние силы, извлек пистолет из кобуры левой рукой. Сквозь мутную пелену, застилающую глаза, он увидел три фигуры, которые медленно приближались к нему. Он чувствовал, что обязан убить их, и это его последнее предназначение на Земле. Иначе вознесения не будет… Он попытался поднять пистолет на уровень глаз и прицелиться. Но пистолет оказался неподъемным. Молчанов заскрипел зубами от бессилия и, собрав в кулак всю волю, рывком вскинул пистолет и начал стрелять. Ему казалось, что он стрелял долго и метко, поражая врагов, но на самом деле он смог выстрелить всего лишь два раза. Одна пуля действительно попала в грудь боевика, поразив его насмерть, но вторая ушла в асфальт, поскольку рука больше не могла удерживать оружие в горизонтальном положении. А потом двое «духов» стреляли в него из двух автоматов, пока в магазинах не закончились патроны. Они шли медленно, потому что считали трупы своих собратьев, которых отправил к Аллаху этот русский пулеметчик, и не предполагали, что он еще жив. «Духи» попинали ногами мертвое тело Молчанова и подошли к только что убитому им Ибрагиму. «Это – семнадцатый», – сказал старший из них, и, загребая носками сапог грязь, они направились к разбитой пулеметными очередями баррикаде…

Олег и остальные разведчики, прорвавшись сквозь кольцо оцепления, теряя в стычках людей, преодолели еще два квартала. И уже почти вышли к улице Алтайской. Оставалось преодолеть лишь пару сотен метров. Здесь, зажатые в небольшом тупиковом дворике, через который лениво протекал арык с какой-то густой вонючей жидкостью, они получили передышку в виде предложения сдаться, которое им прокричали в мегафон.