Ну вот та же Тутси, что в ней особенного? Чем она отличается от своих парижских, гонконгских или амстердамских коллег? Техникой владеет хуже? Так ведь в России по сравнению с другими цивилизованными странами ее профессия все же новая. Не имеет официального статуса? Придет со временем, все газеты требуют, вся «общественность». Дешевле обходится, чем на Западе? Так валюта здесь в цене, вот станет рубль конвертируемым, ого-го, как цена на Тутси и ее коллег взлетит!

Неторопливо катя в своем белом «Мерседесе» по Садовому кольцу, Гор пустился в отвлеченные теоретизирования. Все-таки нет у русских настоящей деловой закваски, мораль мешает. Ведь вот как нужна валюта! Так откройте, ну ладно, пусть не государственные, так хоть кооперативные публичные дома. По линии УПДК, например. Дерите с этих сексуально озабоченных аморальных иностранцев втридорога и зарабатывайте валюту. Пусть девочки платят прогрессивный налог или вообще сдают выручку. Вон во Франции всё сутенеры забирают, свинство! А здесь государство может на эти деньги детские дома, например, строить. Такой лозунг: «Публичные дома — детским домам!» Красиво. Кроме того, строже станет медицинский контроль. Так нет! Вместо того чтобы развивать эту доходную индустрию, они вообще хотят запретить проституцию. Интересно… Вот водку тоже пытались запретить…

Эти мысли занимали Гора все то время, что он ехал до Пресс-центра, что на Зубовском бульваре. Заехав на открытую стоянку, Гор вышел из машины и направился ко входу в огромное серое здание, в котором с момента его постройки к московской Олимпиаде помещался Пресс-центр МИД СССР.

Гор предъявил документ милиционеру у входа, повесил в гардероб пальто и подошел к доске, на которой помещались объявления о предстоящих пресс-конференциях… «Встреча с руководителями московской милиции». Интересно, надо послушать. Гор купил в киоске «Московские новости» на русском языке (попробуй найди ее где-нибудь в городе!) и по узкой, как эскалатор в метро, лестнице поднялся на второй этаж. Здесь тоже дежурил милиционер. У стены томились телетайпы, в немногих креслах болтали какие-то бородачи неопределенного возраста и профессии. Гор посмотрел на часы, до начала еще полчаса, можно подняться в пресс-бар.

Гор любил этот бар. Взял кофе, бутерброд с икрой (канапе) и присел за один из столов.

В ресторане, что помещался за баром, Гор иногда обедал с коллегами. Но не очень любил его, здесь ни о чем не поговоришь. Гор был твердо убежден, что в любом месте, где он бывает — дома, в корпункте, в пресс-центре, даже в его «Мерседесе» — спрятаны микрофоны. Но как порой бывает, подозревающему все и вся Гору почему-то не приходило в голову, что микрофонами вполне могла быть напичкана и квартира Тутси. Что ж, и на старуху бывает проруха. Правда, никаких предосудительных, угрожающих государственной безопасности страны пребывания разговоров Гор в постели не вел, но все же был куда откровенней, чем, скажем, здесь, в пресс-центре.

…Выпил кофе, спустился на второй этаж и по монументальной лестнице поднялся в зал пресс-конференций. Журналистов было немало. «Еще бы, — усмехнулся про себя Гор, — была бы сейчас пресс-конференция, посвященная открытию нового театра или школьной реформе, небось человек пять приплелось, а как положение с преступностью, так полный зал».

Гор рассеянно слушал молодого полковника в штатском, сообщавшего о «динамике» роста преступности, о количестве квартирных краж, дорожных происшествий, о числе убитых мужчин, изнасилованных женщин, подобранных на улицах пьяных.

За столом на сцене сидели трое — таблички перед каждым сообщали их имена, изредка слышалось тихое жужжание кинокамер, тиканье затворов фотоаппаратов.

«Да, трудно стало работать, — размышлял Гор, вполуха прислушиваясь к тому, что говорилось. — Газеты, телевидение выбивают почву из-под ног. Все критикуют, разоблачают. И, надо сказать, убедительно. А дальше что?» — Гор добросовестно смотрел советское телевидение целыми часами. Он как-то подсчитал, что на каждые десять критических выступлений лишь в одном случае сообщается о результатах.

Ему тогда пришла в голову блестящая мысль, и в своей газете он опубликовал остроумную статью под заголовком «Сколько можно?». Защитил советское общество от обрушившейся на него лавины критических стрел. Красиво! Западный журналист пишет, что в СССР совсем не так плохи дела, как об этом наперебой трубят советские газеты! Гора в редакции похвалили. Он и здесь, у советских, заработал в свою пользу очко. Немного испортило настроение беспечное замечание одного американского коллеги: «Отличная статья! Лет десять тому назад вам бы за нее Ленинскую премию дали, как за «Целину». Завистник!

После пресс-конференции Гор поехал в «Березку», где накупил очередных «хозяйственных даров» для Тутси, потом в корпункт, потом в комиссионку на «Октябрьской», там он охотился за картинами современных русских авангардистов. Вечером съездил в свое посольство.

Как известно, жизнь полна случайностей, то есть событий, которых никто не может предвидеть и которые не подчиняются никаким закономерностям. Хотя, если здраво рассуждать, факт неподчинения случайностей закономерности тоже закономерность. Так вот, в тот вечер Гор, который с таким трудом расставался и на пять минут со своим «Мерседесом», решил совершить прогулку по вечернему Арбату.

Не то чтоб Арбат был для него терра инкогнита. Он бывал здесь и даже сделал для своей газеты удачный репортаж, который назывался «Заповедник художников», а в корпункте у него хранились два-три рисунка, сделанных арбатскими карикатуристами. Но больше он туда не ходил. В конце концов, заросшие гитаристы, хиппи, страдальцы-скрипачи, заколачивавшие, как ему рассказывали, до сотни в день, диснеевские персонажи, фланирующая толпа — всего этого он нагляделся в Европе. Конечно, для России то было сенсационное новшество, но он об этом написал, и хватит. Были вещи поважнее.

И тем не менее в тот вечер он решил пройтись по Арбату. Оставив «Мерседес» возле Смоленского гастронома, Гор неторопливо брел по Арбату, рассеянно разглядывая в бледном свете фонарей негустую толпу прохожих.

Вот три девушки в обтягивающих голубых джинсах, дутых куртках и вязаных шапочках. На дворе мороз, а они жуют мороженое и, сверкая зубами, заходятся смехом. Вот двое здоровых ребят в кожаных куртках (у них что в зной, что в холод — одна униформа), в полусапожках, без шапок. Зачем шапка, если у каждого грива длинней, чем у тех трех девушек, вместе взятых? А вот пожилая пара, испуганно оглядывающаяся по сторонам, — небось сказали старичкам, что по Арбату сплошные разбойники бегают, как на большой дороге.

Кого тут только не встретишь! Ага — это уже местная фауна — человек десять парней и девчат, все в брюках, все с сигаретами в руках, что-то оживленно обсуждают у входа в кафе. Слышен хриплый смех, выкрики…

Впереди Гора не спеша шествуют трое мужчин — явно иностранного происхождения. Они ускоряют шаг, чтобы обогнать идущую впереди пару: высокого плечистого парня и изящную девушку в меховой накидке. Трое иностранцев ушли вперед, и теперь Гор может хорошо разглядеть парня с девушкой. Что-то знакомое, не сразу очевидное, чудится ему в девушке. Походка? Фигура? Господи — да жакет! Меховой жакет, который он подарил Тутси! Ну конечно, это она!