С потерей Туниса линия фронта вплотную приблизилась к Италии, налеты на Гроссето заставили наш Штаб и две Группы перелететь на юг Франции. Теперь мы на аэродроме Салон в сорока пяти километрах от Марселя. Ах, Марсель, Марсель – гастрономическая и портовая столица Франции. Очаровательный город, романтичный, но грязный. Несколько десятков километров – не расстояние для молодости, каждые выходные Ханс, Георг и Шперлле проваливаются в его глубины. Мы с Мильхом как добропорядочные семьянины стараемся оставаться в Салоне, тем более что в Марселе небезопасно.

Сегодня мы возобновили вылеты. Воспользовавшись туманом над Тирренским морем, после обеда нас отправили смотреть цели на Сицилии. Провели разведку с высоты в четыре с половиной километра и благополучно вернулись обратно.

В безоблачную погоду мы можем себе позволить только ночные вылеты. Я выспался и решил написать вам коротенькое письмо, что у меня все нормально. Сегодня в три часа ночи летали на бомбардировку аэродрома на Сицилии. С первыми лучами были над целью. Британцы численно превосходят в воздухе, но мы благополучно удрали.

Вместо того чтобы обучаться торпедным атакам и получать повышение, нас регулярно бросают в бой из-за вторжения на Сицилию.

Сегодня состоялся мой шестидесятый боевой вылет, и он запомнился. Чтобы избежать ненужных потерь, нам предписано совершать полеты над Сицилией на большой высоте. Над островом мы оказались в шестом часу утра, когда летнее солнце уже встало над горизонтом. Чтобы лучше сфотографировать продвижение противника, а также ситуацию в Мессинском проливе с потопленными железнодорожными паромами, я принял решение снизиться с пяти тысяч четырехсот метров до трех километров, и тут же об этом пожалел. С земли открыли ураганный огонь. Один из снарядов крупного калибра разорвался прямо по курсу, несколько зенитных зарядов угодили в фюзеляж и крылья. Все были живы, дав команду надеть шноркели, я начал набирать положенную высоту, пытаясь уйти из-под огня. Мы вырвались и на поврежденном самолете заковыляли в сторону французского берега.

Гидросистема выпуска шасси была перебита, давление упало ниже четырнадцати атмосфер и продолжало уменьшаться, стойки не выходили, не помогала также ручная помпа. Предвкушая прелести посадки на «живот», я вдруг вспомнил о возможности аварийно выпустить шасси тросом. Хорошо, что братья Гюнтер позаботились о тройном дублировании системы выпуска.

Я никогда не выпускал шасси вручную тросовой проводкой, механизм работал исправно, все получилось, и мы благополучно приземлились.

Здравствуйте, мои дорогие! Я все думаю, как интересна судьба. За время службы я встретил много интересных людей. пилотов, инженеров, командиров, добившихся выдающихся результатов, бесстрашных и умных. Ни один из них не считает что война – это хорошо, и, тем не менее, они сражаются, выполняя приказы. Если бы не война, интересно, все эти люди состоялись бы в качестве гражданских, став такими же блестящими специалистами в мирных профессиях. Думаю, да! Мильх, например, собирается быть юристом, а Шперлле – инженером, но превратности судьбы сделали из нас авантюристов, летающих по миру, убивающих других и погибающих. Век на войне очень короток. Я – переросток, задержавшийся в лейтенантах, в моем возрасте командуют эскадрами или сидят при штабах. А я все летаю, о чем, кстати, не очень жалею. Я просто выполняю приказы, не неся никакой ответственности за содеянное, ни за победу, ни за поражение, разве что за судьбу самолета и экипажа. Вот и нынешней ночью, в тридцать минут первого нас подняли по тревоге, что является редкостью в бомбардировочной авиации, учитывая расстояние между базой и Сицилией. Все закончилось хорошо.

Опять в три часа ночи летали на вражескую батарею, дымка не помешала. Дела на Сицилии развиваются не очень хорошо, возможно, мы потеряем остров. Сегодняшней ночью наш экипаж разбомбил мост на реке Симето, чтобы хоть как-то задержать противника – слабое средство. Ночные вылеты вошли в систему, вылетаем и возвращаемся в одно время, днем отсыпаемся. Ночь или очень раннее утро спасает нас от истребителей и огня зениток, но и наши действия вряд ли наносят противнику серьезный урон. Спасибо за конфеты. Больше не присылайте, ешьте сами. Главное наше удовольствие в Салон-де-Провансе – это избыточная гастрономия, кухня отменная.

Выполнил еще два рутинных вылета. утром в качестве транспорта для эвакуации раненых, а ясной ночью следующего дня – на разведку. В первом вылете при посадке на незнакомый аэродром сильно повредил шасси. Аэродром, выглядевший сверху ровным полем, оказался перекопанным бомбами союзников, одна из шин на пробеге лопнула, наехав на осколок, и самолет сильно развернуло, подломив стойку. Это происшествие, несмотря на то, что все целы, могло сыграть злую шутку. Мы думали, что теперь останемся на острове и будем отходить в Италию вместе с наземными войсками. Нежелание попасть в плен оказалось сильнее обстоятельств, совместными усилиями мы смогли за полдня починить машину и вернуться на базу, где механики просто заменили вышедшие из строя детали. Второй вылет прошел без приключений. Так что ваш отец – молодец!

Наши дни быстротечны, а ночи длинные. Днем короткий сон, зато ночные часы целиком посвящены бомбардировочным вылетам или штабной работе. Бывает, днем, спрятавшись от жары под кроной деревьев, расстелив жесткую парашютную ткань прямо на траву, придаюсь чувству полной безмятежности. Кажется, что ночь никогда не наступит, а далекая гражданская жизнь вот-вот вернется в повседневное житейское русло. Но неотвратимо наступает новая ночь, несущая напряжение непредсказуемостью своего окончания. Что ждет нас в ясной темноте летней итальянской ночи, все ли вернутся обратно?

Постоянное недосыпание заставляет сидеть на таблетках, помогающих преодолеть усталость, их выдает эскадренный доктор, главное, не принимать их слишком много.

За короткую июльскую ночь, когда активность Спитфайров и Лайтингов минимальна, надо успеть преодолеть длинный водный участок, сделать свое дело и успеть вернуться обратно. Сегодня вылетели поздно, в 4.30 утра, уже начинало светать. Набрав четыре тысячи метров, держа курс на юго-восток над водной гладью, невольно залюбовался потрясающе красивым рассветом. Солнце еще не показалось, но весь горизонт уже осветился поднимающимся светилом, в этом свете были все цвета радуги от фиолетового через зеленый до оранжевого. Никакие искусственные краски не могли передать таких насыщенных тонов и полутонов.

– Красиво! – я указал рукой сидевшему рядом Мильхе.

– Да – кивнул в ответ бомбардир. Мы еще несколько минут любовались рассветом, будто были на воздушной экскурсии.

– Интересно, – прокричал товарищ – сколько наших увидят эту красоту сегодня в последний раз.

Я промолчал.

Сегодня один из самолетов нашей эскадры не вернулся на аэродром, экипаж пропал без вести.

Новости из Сицилии неутешительные. Все наши аэродромы, включая тот, с которого мы чудом улетели только благодаря своему безудержному желанию и самоотверженности местных механиков, захвачен союзнической коалицией, воюющей против нас. Теперь любое истребительное прикрытие осуществляется с Сардинии, а это лишние литры топлива, потраченные на перелет «велосипедистов», Мессершмитты могут меньшее время находиться над полем боя. Это окончательно загоняет нас в угол. Теперь, совершенно определенно, летать можно только ночью.