Последние сорок минут экскурсии ему было не до досужей болтовни своего моторизованного Вергилия: Клайд тщательно работал со своими покупками — кое-чем из одежды, косметики и аптечного барахла.

Капитан Остин выслушал то, что пробубнил ему наушник блока связи, коротко и односложно ответил кому-то на том конце линии и выразительно посмотрел на следователя Клецки. Судя по этому его взгляду, господам, которых уполномочили вести следствие, было велено закругляться.

— Подведем итоги. — Капитан присел на краешек стола, возвысившись над сгорбившимся в кресле, порядком вымотанным Уолтом. — Вы утверждаете, что покинули Овальный кабинет департамента, потому что точно то же самое сделали несколько других присутствующих…

— Ей-богу, вы говорите это так, мистер, словно хотите упрекнуть меня в том, что я всего-то последовал дурному примеру.

— А вы хотели бы как-то иначе сформулировать эту мысль? Вы отдаете себе отчет в том, насколько подозрительным выглядит ваше поведение?

— Подозрительным выглядело поведение уважаемого профессора Мак-Аллистера и его людей. Согласитесь, что кому-то не мешало бы присмотреть за этой командой, когда она ломанула из помещения сразу вслед за грабителями.

— И вам удалось это?

— Не до конца. Во всяком случае, я убедился, что преследовать преступников они не собирались.

— Вы утверждали, что эти люди сразу направились в Старый город?

— Почти сразу. Сначала они довольно бестолково поплутали по набережным… Но в Старом городе я потерял их… Там движение слишком сильно зарегулировано. Эти господа на своем флайере просто игнорировали светофор, а меня подвела привычка уважать дорожные правила.

— Где же светофор разлучил вас?

— При выезде с Маолейн. — Уолт сделан все возможное, чтобы голос его не дрогнул предательски…

— И все оставшееся время вы пытались выйти на след этой компании? Не имея никакого представления о том, куда они все-таки направились? Кстати, вы хотя бы запомнили марку флайера, на котором передвигались уважаемый профессор и его люди?

Какая-то закавыка почудилась Уолту в этом вопросе.

— «Г-гепард», кажется… Если вы хотите мне сказать, что это был не самый умный способ действий, то сейчас это для меня уже не секрет. Но в тот момент было слишком обидно вот так отказаться от расследования.

— Простите, — капитан Планетарной контрразведки иронически опустил уголок рта. — Вам не кажется, что расследование случаев ограбления — это сфера компетенции иных органов, нежели уважаемого издания, представляемого вами?

— Журналистика всегда была свободна в выборе тем для…

— Ладно. — На этот раз голос подал представитель Федерального управления. — Ограничимся джентльменской договоренностью: мы постараемся не создавать препятствий в вашей профессиональной деятельности — ну, например, не станем задерживать вас, хотя ваше поведение и дает повод для применения такой меры пресечения. А вы уж постарайтесь не затруднять нашу работу. У нас могут возникнуть к вам многие вопросы — постарайтесь впредь быть достаточно откровенны с органами следствия. Расписку о невыезде мы с вас все-таки берем. Вот, ознакомьтесь и поставьте автограф… И еще… — Контрразведчик встал с уголка стола, на котором он примостился, и нагнулся к лицу Уолта. — Я от всей души надеюсь, что вы не станете проявлять излишнего интереса к особе господина Мак-Аллистера. Это может сильно повредить вам. С ним побеседуют те, кому надо, и тогда, когда это будет надо.

Уолт молча подмахнул бумажку, обязывающую его не покидать территорию Малой Колонии в течение двух недель, и проводил задумчивым взглядом спины столь приятных собеседников, бесшумно исчезнувших в проеме двери.

— Мы боролись за тебя как звери! — сообщила Энни, деловито разминувшаяся с ними в проходе. — В «Новостях» пойдет отрывок из моей пресс-конференции. Включи ТВ… У тебя неважный вид…

— Пришлось дать подписку о невыезде. И кое-что наврать… А обе эти вещи здесь у нас чреваты. Но иначе дальше работать они нам не дали бы…

— Подписка — это не слишком хорошо, — комментировала Энни, поводя вокруг «клопобоем» — индикатором подслушивающих устройств и даже заглядывая под столы и кресла — занятие далеко не бесполезное после визита гостей из казенного дома. — Ты поторопился…

— Побыла бы ты на моем месте, Энни…

— А вот то, что журналисту такого калибра, как ты, Уолт, приходится рисковать попасться на элементарном вранье на допросе, — это серьезный знак. — Энни отложила «клопобой» и, пододвинув кресло, села лицом к лицу с Уолтом. — Ты надыбал что-то серьезное, Новиков. Рассказывай.

— Тут к вам еще кое-кто просится, шеф, — опасливо сообщил телохранитель-секретарь. — Нэнси Клерибелл — Пташка. И тоже вроде страшно срочно. Как быть?

Каттаруза тяжело вздохнул:

— Ты сегодня решил пристроить ко мне на прием всех шулеров и карманниц с Побережья или только чокнувшихся за последние полгода? А, Паоло? Ведь когда-то ко мне заглядывали фрукты и покрупнее…

— У малышки вроде что-то серьезное…

Пока продолжался этот содержательный обмен мнениями, помянутая Нэнси, вообще-то удачно сочетавшая профессию наводчицы с тонким ремеслом транспортного воришки, деликатно протискивалась в резные двери кабинета под тяжелым неодобрительным взглядом Папы.

— Ты, кажется, немного зазевался, Паоло? — спросил Папа голосом без выражения. И, игнорируя раздавшийся в ответ нечленораздельный звук, отключил селектор.

— Простите меня, шеф, — голоском, воплощающим святую невинность, произнесла Клерибелл. Ее шоколадная физиономия стремилась выразить глубочайшее раскаяние в том, что она отрывает от дел мирового значения самого Папочку. — Тут Чичо только что с цепи сорвался и всем толкует про Дьяволов Камень. Так вот, мне этот Камушек не далее как вчера очень даже попадался на глаза, — застенчиво прощебетала она.

Ни больше ни меньше…

Последовала пауза.

— Ты, разумеется, ему об этом сказала, Нэнси? — вкрадчиво, как обычно говорят с детьми или душевнобольными, спросил Папа. — Ну там — где, у кого, когда… Большая Мама считает, что тебе надо поговорить сразу со мной?

— Я к хозяйству Большой Мамы ни-ка-ко-го отношения не имею, — с глубоким чувством произнесла Клерибелл. — И, простите, шеф, перед ним не отчитываюсь.

— Ты считаешь, что отчитываешься прямо передо мной, Нэнси? — задумчиво разжевывая сигару, осведомился Каттаруза.

Он был слегка озадачен такой постановкой вопроса о субординации. Строго говоря, Пташка с несколькими своими напарницами были скорее «вольными стрелками», но долю с дохода отдавали Чичо, за которым и числилась обязанность присматривать за этой шальной компанией, а заодно и обеспечивать контакты с заказчиками на наводку.

— Во всяком случае, в таком деле, шеф… Дьяволов Камень — это ведь очень серьезно. А Большая Мама все припишет себе, как будто нас и не было.