– Тересу убили, – ответил Андрес подчеркнуто спокойно. – Скоро приедет Сыск, не стоит создавать им лишних проблем.

– Убили? – испуганно переспросил Даниэль и все же заглянул в комнату. – Тересу?

Он почему-то посмотрел на Бруно, но тот так и стоял на пороге безо всяких эмоций на лице. Странное дело. Час назад он как дрессированная собачка ходил на задних лапках перед Тересой. Был бы хвост – угодливо бы вилял, пытаясь угадать малейшее ее желание. А сейчас даже слезинки не пролил. Лицо его было на удивление спокойным. Он казался сторонним наблюдателем, а не беззаветно влюбленным женихом, потерявшим в одночасье смысл жизни. Мама продолжала причитать, не отходя от Тересы, мне удалось поднять ее с пола, но увести – нет. Меня она не слышала, полностью поглощенная своим горем.

– Даниэль, помогите Патрисии с фьординой Венегас, вы же друг семьи, насколько я понимаю, – скомандовала фьордина Берлисенсис. – Нам всем нужно отсюда уйти. – И к горничной: – Милочка, прекратите ломать комедию, ваша пантомима не заработала бы ни эврика на подмостках. Приготовьте на всех чай в гостиной. И быстро.

Эдита торопливо закивала головой и убежала, так и забыв ведро с тряпкой на пороге. Боюсь, про остальное она тоже забудет. Как начнет рассказывать о случившемся на кухне, так до чая дело и не дойдет. Фьордина Берлисенсис неодобрительно смотрела ей вслед, похоже думая о том же. Даниэль, не дожидаясь напоминания, нехотя зашел и начал уговаривать маму уйти. Но заставить ее это сделать можно было только силой, чего он пока пытался избежать. Сквозь завесу материнского горя пробиться не так уж и легко. Казалось, время не двигалось, став тягучим и темным, как патока.

– Точно, убийство, – раздался от двери довольный голос. – Когда меня вызвали, решил, что это очередной несчастный случай, а оно вон как…

На пороге стояли три незнакомых фьорда в форменной одежде Сыска. Тот, что помоложе, имел капитанские нашивки и наверняка был главным в этой компании. Лицо его выглядело необычайно счастливым, что сильно контрастировало с окружающими.

– Так, давайте все отсюда. – Он помахал руками характерным выгоняющим жестом. – Не мешайте работать. В кои-то веки в этой глухомани случилось что-то стоящее, так уже толпа все, что могла, испортила.

– Что-то стоящее? – истерично переспросила очнувшаяся мама. – Да как вы можете! Убили мою девочку, буквально перед свадьбой убили, а вы о ней как о…

– А мы найдем убийцу прямо сейчас, если вы нам мешать не будете, – недовольно ответил он. – Вы же хотите, чтобы он понес наказание? Вот и не мешайте специалистам работать.

– Что вы с ней будете делать? – Мама опять упала на колени перед Тересой и схватила ее за руку. – Я не позволю…

Что она не позволит, мы так и не поняли – остаток фразы утонул в рыданиях. Один из подчиненных капитана недовольно посмотрел в ее сторону и сказал:

– Фьордина, мы с ней ничего делать не будем. Нам необходимо провести здесь замеры, чтобы выяснить, кто убийца. Просим никого не покидать дом. Но из этой комнаты необходимо выйти, вы нам будете мешать, и очень. Чем быстрее вы отсюда выйдете, тем быстрее мы уедем. Думаю, уже вместе с преступником.

– Да что тут выяснять! – влезла фьордина Нильте. – Ясно же, что это Берлисенсис! Арестуйте ее немедленно! Она избавилась от неугодной невестки, и если вы ее не остановите, начнет избавляться от неугодных гостей. Да здесь уже опасно находиться!

Бабушка Бруно надменно на нее посмотрела, но в глазах у нее промелькнуло нечто такое, что, уверена, будь они с фьординой Нильте в этой комнате наедине, та опять не избежала бы встречи с увесистой берлисенсисовской тростью. Я задержала взгляд на богато украшенной тяжелой ручке. Ею наверняка можно хорошо приложить ниже спины чрезмерно разошедшуюся недоброжелательницу. И это было единственное возможное применение трости, совершенно не нужной пожилой даме. Я ни разу не видела, чтобы фьордина Берлисенсис опиралась на нее при ходьбе. Так что невольно создалось впечатление, что это скорее средство защиты при встрече с фьординой Нильте.

– Берлисенсис – это кто? – деловито поинтересовался капитан, почему-то задержавшись на мне взглядом.

Энтузиазм из него так и брызгал во все стороны.

– Вот она! – торжествующе сказала фьордина Нильте, явно рассчитывающая, что врагиню арестуют прямо сейчас.

– Она? – пренебрежительно фыркнул тот. – Вы считаете, что столь дряхлая фьордина могла справиться с молодой, полной сил и здоровья фьордой?

– Я бы вас попросила… – ледяным голосом сказала фьордина Берлисенсис, которую назвать дряхлой ни у одного нормального фьорда язык бы не повернулся.

– Я вас тоже попросил, – прервал ее капитан, – и давно уже. Выйти всем отсюда! Своими подозрениями будете делиться потом. И просьбами!

Он гаркнул так, что фьордину Нильте просто вынесло из комнаты. Даниэль помог мне поднять всхлипывающую маму и вывел ее из комнаты. Фьордина Берлисенсис, которая и в комнату, можно сказать, не заходила, а стояла до приезда Сыска у двери, вышла сама, но с таким видом, как будто уже обдумывала письмо начальству этого незадачливого капитана о хамстве со стороны его подчиненных. Вслед нам доносились переговоры сыскарей, не обращавших на нас ни малейшего внимания:

– Зааурят все помещение, а мы потом мучайся, ищи, кто здесь побывал. Когда она умерла?

– Так, навскидку – полчаса-час. Замеры сделаем, скажу точно.

Я обернулась. Троица сосредоточенно расставляла артефакты по комнате. Сестра лежала на полу, всеми забытая. Отсюда казалось, что она жива и лишь продолжает игру, которую уже столько лет вела с судьбой. И я все так же не ощущала ничего – ни боли от потери близкого человека, ни малейшего сожаления о ее смерти. Была ли она мне близкой когда-либо? Андрес потянул меня за руку и звучно захлопнул дверь. Звук этот как будто окончательно порвал все ниточки, связывавшие меня с сестрой.

Мы спустились в гостиную. Мама съежилась в кресле и тихонько всхлипывала, ни на кого не обращая внимания. Остальные переглядывались и молчали. В воздухе прямо-таки висела подозрительность. Всем было ясно, что убил Тересу человек не посторонний, а кто-то из тех, кто на тот момент был в доме. Открытыми обвинениями никто не бросался, кроме фьордины Нильте, но наверняка у каждого были свои размышления, которыми пока не хотели делиться. Неплохо было бы поторопить Эдиту с чаем, это хоть немного снимет напряжение между людьми, сидящими в гостиной.

– И что теперь? – странным голосом спросил Бруно.

И от этого его вопроса все как будто ожили.

– Я лично немедленно отправляюсь домой, – заявила фьордина Нильте. – Я ни минутки не останусь в этом доме, где умирают от удара по голове.

При этом она выразительно смотрела на фьордину Берлисенсис.

– Вам-то что волноваться? – надменно сказала та. – У вас голова не является жизненно важным органом. Я лишь удивляюсь, почему она до сих пор не отмерла за ненадобностью. Иначе бы понимали, что место преступления никто покидать не должен, пока его не опросят. О чем вас, между прочим, предупредили.