Мне навстречу встал из-за стола мужчина, вид которого вселил в душу мою неосознанную тревогу. На вид ему было лет около тридцати – то есть маловато для частного пристава. Он был высок ростом – выше меня по меньшей мере на полголовы – сутуловат, с маленькой и аккуратно причесанной головой, с мелкими и незначительными чертами лица. Не знаю, смогу ли дать полное понятие о его внешности, если скажу, что голова эта казалась вырезанной из кости и надетой на длинную палку.

– Добрый вечер, герр Морозов, – негромко сказал частный пристав. – Позвольте представиться – Николаус Вейде. У меня к вам вопросы. Надеюсь, что получу на них правдивые и благоразумные ответы.

Он, видать, был из тех, что поднимаются вверх по служебной лестнице решительно и быстро, ибо ничего иного в их жизни нет – только чины и труд, труд и чины. Сам я не охотник гоняться за чинами, и потому таких людей обыкновенно побаиваюсь. Да, не знав страха перед пушечными ядрами, я боялся тех, для кого я – ступенька, тех, кто поставит на меня ногу, поднимаясь наверх, даже не обеспокоившись, что там хрустнуло под жесткой подошвой.

– Охотно отвечу, потому что хочу поскорее избавиться от нелепых подозрений, – сказал я, садясь к столу. – Спрашивайте, герр Вейде.

– Как вы понимаете, я днем собрал кое-какие сведения об этом деле. Я беседовал с женщинами из семьи герра Штейнфельда. И они рассказали мне все, что знали о бедной Анхен… – тут он замолчал, внимательно на меня глядя.

– Я не намерен оправдываться, – отвечал я. – Наши с покойницей отношения называются попросту незаконным сожительством. Я ее ни к чему не принуждал, она приходила сюда добровольно.

– Катрина Бюлов тоже приходила сюда добровольно?

Я не сразу понял, о ком речь.

– Простите?

– Племянница герра Штейнфельда, дочь его сестры, которую нашли убитой четырнадцатого мая на чердаке амбара Голубя.

– Герр Вейде, эта девица сюда ни разу не приходила! Вы можете спросить фрау Шмидт, которая всегда дома и наблюдает за порядком.

– Фрау Шмидт объяснила мне уже, что к вам в комнату можно попасть двояко – с улицы и через двор, причем дверь, ведущая во двор, открыватся почти бесшумно, и фрау даже не всегда слышала, как к вам приходят ваши соседки.

– Как же она может утверждать?..

– Она не слышала стука двери и шагов на лестнице, но голоса сверху до нее доносились.

“То есть ежели фрау Марта слышала неразборчивые голоса, то это означает присутствие в комнате моей Катрины Бюлов?

– Герр Морозов, – проникновенно сказал частный пристав. – Я пришел сюда в надежде, что вы дадите разумное объяснение многим странным вещам, которые удалось мне обнаружить. Я не хотел прежде времени поднимать шум, опасный для вашей репутации, и докладывать начальству моему о поимке преступника. Согласитесь, мало приятного ждет меня в случае ошибки – ваш патрон вице-адмирал так этого не оставит. Разве не так?

– Вы правы, – согласился я. – Спрашивайте, я отвечу.

По дороге домой я заготовил весьма правдоподобное объяснение тому, что пришел после службы за книгами. Я придумал, что будто бы собирался отнести их приятелю своему по его просьбе, но совсем забыл, что приятель, казачий урядник Соколов, отправился в составе Левизова отряда проводить разведку боем. Так что мне пришлось, оставив книги в казармах Цитадели, совершить прогулку в одиночестве. С Соколовым мы и впрямь менялись порой книжками, об этом все знали, и он бы охотно подтвердил мои слова.

Но вранье мое не потребовалось – обвинение, изобретенное частным приставом, было куда страшнее смехотворных упреков в глупом блуждании по городу с книгами под мышкой.

– У Катрины Бюлов был любовник. Сами понимаете, для девицы из порядочной семьи это позор. Когда старшие женщины догадались и стали ее расспрашивать, она назвала вас, герр Морозов.

– Меня? Но это же ложь! – воскликнул я. – Уже около двух лет мы с Анной Либман…

– Женщины мне и это объяснили. Сперва, поселившись в доме герра Шмидта, вы соблазнили Катрину Бюлов, потом переметнулись к Анне Либман. Заметьте, я вас ни в чем не упрекаю, до ваших мелких грешков мне дела нет. Я просто излагаю события в их последовательности, – заметил герр Вейде. – Катрина Бюлов затаилась, но лелеяла месть. Когда стало ясно, что к ее сопернице Анне собрался посвататься богатый человек, Катрина пригрозила, что расскажет ему о грехах Анны. Анна пожаловалась вам. Замужество это много для нее значило, да и вы, как человек порядочный, хотели хорошо выдать замуж любовницу вашу. Поэтому вы, пообещав Катрине Бюлов, что дружба ваша возобновится, заманили ее в амбар Голубя и закололи.

– Складно… – помолчав, сказал я. – Весьма складно.

– Да, я сам так считаю. Пока история похождений ваших получается связной. Далее – у вас начались ссоры с Анной. Возможно, вы хотели, чтобы нежная дружба продолжалась и после ее свадьбы. Возможно, была еще одна причина, более основательная. Тут я утверждать не берусь. Последняя ссора произошла вчера вечером. И вы, не сдержав ярости, убили бедную Анну. Герр Морозов, я буду рад услышать ваши опровержения.

– Все неправда, кроме того, что я соблазнил Анну Либман, – сказал я. – И никто не мог слышать нашей ссоры в тот вечер по той причине, что мы не ссорились. Я пошел прочь, а она вернулась домой.

– Ее весь вечер не было дома, – возразил Вейде. – Мне это подтвердили родственницы. Надо полагать, она все же была у вас.

Эти слова прозвучали столь весомо, что я даже поверил частному приставу. В голову мне пришла странная мысль, что, если Анхен наловчилась открывать дверь моей комнаты? Она действительно, не желая объяснять родственницам причин своего дурного настроения, могла прийти ко мне и преспокойно сидеть у окошка с рукодельем, дожидаясь моего возвращения. Но доказать это совершенно невозможно. Потому я перешел в наступление на частного пристава уже на другом фланге:

– Помилуйте, какой резон был бы мне убивать ее дома, если я присмотрел столь подходящее место, как амбар Голубя, к которому обыкновенно и близко не подхожу?

– Очевидно, все же подходите. Я посылал туда своих людей. В день после убийства вас видели бродящим у амбара Голубя, – сказал он.

– Не я один любопытствовал поглядеть на место, где свершилось преступление.

– Откуда же вы знали о преступлении?

– Мне сказала Анна Либман.

– Которая мертва и не может подтвердить слов ваших.

– Это правда.

– Правда и то, что преступника всегда манит на место его злодеяния.

Тут я не нашелся, что ответить и лишь развел руками.

– Я бы поверил в прогулку ради любопытства, герр Морозов, но вспомните, о чем вы расспрашивали прохожих и работников, разгружавших фуру с провиантом.

– Я расспрашивал работников?

– И прохожих. Мои люди выяснили это совершенно точно. Вы пытались вызнать у них, не найдены ли рядом с телом улики, позволяющие полиции напасть на след убийцы.