Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В течение дня 24 июня части 10-й советской танковой дивизии вели в районе Радехова встречный бой с 16-й танковой дивизией противника. Танкисты Огурцова сражались самоотверженно, но понесли невосполнимые потери и вынуждены были выйти из боя. Остальные части корпуса вступали в сражение по мере своего прибытия на исходные позиции 25, 26 и 27 июня. Затем к ним на помощь из района Львова подошла 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса. Немецкое командование, заметив выдвижение к своему правому флангу крупных сил противника, отказалось от тактики встречных боев и занялось организацией прочной противотанковой обороны. Поэтому атакующим советским танковым частям удалось вклиниться в оборонительные порядки немцев лишь на несколько километров. Дальнейшее продвижение парировалось ожесточенным сопротивлением сосредоточенных на оборонительном рубеже немецких войск.
Главная беда заключалась в том, что для немцев советское наступление не стало неожиданностью. Они предвидели подобное развитие событий и готовились к ним. Генерал Гальдер оставил на этот счет запись в своем дневнике: «Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина… Противник, как и ожидалось, значительными силами танков перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. На отдельных участках отмечено продвижение»[65]. Так что все атаки частей 4-го и 15-го мехкорпусов привели только к огромным потерям в живой силе и технике. Итог их действиям кратко подвел Г.К. Жуков: «15-й механизированный корпус генерала И. И. Карпезо выполнил свою задачу, к сожалению, не в полную меру своих значительных по тому времени возможностей»[66].
Схожим образом проходили боевые действия 22-го мехкорпуса на левом фланге танкового клина противника северо-западнее Луцка. К началу атаки генералу Кондрусеву не удалось собрать все свои войска. 41-я танковая дивизия корпуса находилась в отрыве от основных сил в районе Мацеюв — ст. Кошары и вообще не приняла участия в наступлении. Как уже отмечалось выше, немцы просчитали намерения советского командования и подготовили на пути атакующих частей корпуса Кондрусева надлежащую противотанковую оборону. Как только все наличные силы 22-го мехкорпуса втянулись в затяжной бой, 14-я немецкая танковая дивизия предприняла обходной маневр и обрушила левый фланг противника. Советские войска, понеся значительные потери, отошли за реку Стырь. Г.К. Жуков выразил свою оценку действиям этих частей всего несколькими словами: «В сражениях показали себя с самой лучшей стороны 22-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С.М. Кондрусева и 27-й стрелковый корпус 5-й армии»[67]. Добавим, что из всех частей 27-го корпуса поддержку танкам оказала только 135-я стрелковая дивизия. 1-я противотанковая артбригада в наступлении на Владимир-Волынском направлении не участвовала и после очень пригодилась для организации обороны.
Пока по флангам 1-й танковой группы шли ожесточенные бои, Клейст продолжал в центре развивать прорыв в оперативную глубину. 25 июня немецкие танки ворвались в Дубно, пройдя за три дня около 150 километров. Развитие немецкого наступления заставило генерал-полковника М.П. Кирпоноса пороть горячку и бросать на фланги противника все вновь прибывшие в район боев свежие силы.
Утром 26 июня 9-й мехкорпус из района Клевань-Олыка нанес контрудар в направлении Дубно. Ему противостояли те же 13-я и 14-я немецкие танковые дивизии, накануне отразившие наступление 22-го мехкорпуса. Образ их действий не изменился. Встав в жесткую оборону, немцы смогли сдержать атаки 9-го мехкорпуса. Его командир К. К. Рокоссовский отметил в воспоминаниях: «У меня создалось впечатление, что командующий фронтом и его штаб в данном случае просто повторили директиву Генштаба, который конкретной обстановки мог и не знать. Мне думается, что в этом случае правильнее было бы взять на себя ответственность и поставить войскам задачу, исходя из положения, сложившегося к моменту получения директивы Генерального штаба»[68]. Проще говоря, мнение Рокоссовского совпало с мнением Пуркаева: не на немецкую оборону надо было лезть, а самим становиться в оборону.
Все последующие дни в полосе 9-го мехкорпуса шли затяжные, позиционные бои. Продвижение вперед было незначительным. Только 20-й танковой дивизии полковника М.Е. Катукова выпал заметный успех. В своих мемуарах он записал: «Первая победа под Клеванью обошлась нам дорого… В этом неравном бою мы потеряли все наши «бэтушки»[69]. Сражавшаяся против танкистов Катукова 13-я танковая дивизия противника также понесла большие потери. Но этот отдельный успех не мог изменить обстановку в целом.
Соседом Рокоссовского слева стал 19-й механизированный корпус генерал-майора Н.В. Фекленко. Его наступление должен был поддерживать 36-й стрелковый корпус генерал-майора П.В. Сысоева. Поскольку до прибытия на фронт корпусу Фекленко пришлось совершить марш протяженностью почти 400 километров, с его сосредоточением повторилась все та же история. Утром 26 июня на исходные позиции в районе Ровно удалось выйти только 43-й танковой дивизии полковника И.Г. Цибина. Подхода прочих частей можно было ожидать не ранее, чем через сутки, а то и двое. Но времени, конечно, не было.
Тем не менее танкистам 19-го мехкорпуса пришлось потратить несколько часов на приведение в порядок мат-части и на отдых после тяжелого марша. Во второй половине дня подошла часть 40-й танковой дивизии полковника М.В. Широбокова. Наступление началось около 18.00 и имело первоначальный успех. Советские танки подошли почти к окраинам Дубно, тесня 11-го танковую дивизию противника.
Однако немцы вовремя разрушили переправы через реку Иква. Поэтому стремительный прорыв на плечах отступающего противника сорвался. Поскольку ни 9-й, ни 22-й мехкорпуса добиться успеха не смогли, советское командование опасалось обнажения правого фланга выскочившего далеко вперед корпуса Фекленко и отдало приказ отойти на исходные позиции.
26 июня новый удар обрушился и на правый немецкий фланг, где ранее уже потерпели поражение 4-й и 15-й мехкорпуса. Из района Броды перешел в наступление 8-й механизированный корпус. Задача генералу Д.И. Рябышеву была поставлена более разумно. Так как в центре обозначился глубокий немецкий прорыв, корпус Рябышева нацеливался не на Радехов и Сокаль, где немцы были готовы с удовольствием встретить его удар, а на Берестечко, с выходом в тыл прорвавшимся на Дубно подвижным частям противника.
Но, как и корпус Фекленко, 8-й мехкорпус должен был вступать в бой с ходу, после изнурительного 300-километрового марша. Генералу Рябышеву не дали времени ни на сбор всех своих сил, ни на организацию надлежащей разведки. Корпус еще до вступления в бой понес непредвиденно высокие внебоевые потери от поломок и аварий.