Но, может быть, Ольга, обжегшись однажды, теперь видела опасность там, где ее не было? Может быть, пристыженные воеводы взялись за ум и думать забыли о том, чтобы прибрать власть к своим рукам?

Скажи кто-нибудь об этом Свенхильду, он бы только усмехнулся снисходительно, а еще лучше – сохранил бы каменное выражение лица, скрывая истинные мысли. Испробовавший сладостный вкус власти никогда и ни на что его не променяет. Свенхильд, как и прочие военачальники, больше привык повелевать, нежели подчиняться. И одной дружины ему было мало.

Ядро ее составляли две сотни отчаянных рубак из варяжских земель, преданных Свенхильду, как только могут быть преданы изгои, лишившиеся роду и племени. Посаженные зимовать в Киеве и вокруг него, они, как обычно, заскучали, принялись пошаливать: там купчишку потрясут, там бабенку по кругу пустят. При правлении Игоря такое, конечно же, тоже случалось, ведь военные – люди особого склада, к ним с пониманием относиться следует.

А Ольга не захотела. Вызвала Свенхильда из самого Белгорода, где он с соратниками охотился, пересказала жалобы на бесчинства дружинников, потребовала призвать их к ответу.

– Не время, – возразил он. – Парни засиделись, им хоть иногда немного размяться надобно. Давай потерпим до весны. Там пойдем на вятичей или волынян, дурь сразу из голов выветрится.

– Головы эти на колья будут насажены, если такое еще раз повторится, – холодно предупредила Ольга. – Или сам порядок наведи, или я за дело возьмусь. Но потом не жалуйся.

Первым побуждением Свенхильда было ответить княгине дерзко. Но он тут же вспомнил, что под началом у нее не он один, а также Ярополк, Бердан и Мстислав, которым дано позволение дружины свои увеличивать. Разве ж кто-нибудь из них откажет себе в удовольствии унизить Свенхильда и самому за его счет возвыситься?

– Твоя воля для меня закон, – сказал Свенхильд и, не удержавшись, добавил: – Ты изменилась, княгиня.

– Я быстро учусь, – парировала она. – На вече больше не уповай. Народ меня любит, своей заступницей считает.

– Изменилась, – повторил он. – И кто же тебя учит? Ясмуд?

– Не твое дело, воевода, – холодно отрезала Ольга. – Ищи тех, кто учинял разбой, и накажи примерно, чтобы повторять не пришлось. Ступай. Пока дело не сделаешь, не появляйся.

Свенхильд покинул залу с такой поспешностью, что, казалось, он не идет, а летит на крыльях своего плаща. Никогда в жизни он не испытывал такого унижения, какое проявила к нему княгиня, указав на дверь. Ни от кого бы он не стерпел подобного, но…

Ольга была особенная. Свенхильд не мог не понимать этого. Силой духа и умом она превосходила своего мужа. Игорю воевода служил, потому что было выгодно. Ольге хотелось служить и по другой причине. Покидая терем, Свенхильд уже понял, что не успокоится, пока не добьется желанной женщины. Она оказалась важнее богатства и власти. И Свенхильд не жалел об этом. Ведь теперь у жизни появился новый, восхитительный вкус.

«Интересно, заметила ли Ольга, как я смотрел на нее сегодня?» – гадал он по пути домой.

Она, конечно, заметила. Женщины всегда чувствуют отношение мужчин.

Ольга сказала себе, что ей следует разгневаться на воеводу за непристойные мысли и желания. И не смогла. Как не могла сердиться на Ясмуда, в глазах которого то и дело проглядывало обожание. Женщина, будь она хоть княгиней, хоть царицей, хоть даже самой богиней, никогда не останется равнодушной к тому впечатлению, которое она производит на мужчин. Ольга не являлась исключением. Ей было приятно, когда на нее глядели с вожделением. Она хотела быть любимой и желанной.

Поймав себя на этой мысли, она попыталась представить себе Игоря. Душа его еще не успела отлететь далеко, возможно, сейчас он находится рядом. Стоя в одиночестве посреди залы, Ольга повела перед собой рукою, пытаясь ощутить что-нибудь, подтверждающее ее догадку. По коже ее побежали мурашки, волосы зашевелились. Игорь был здесь, несомненно. Значит, все это время он незримо наблюдал за Ольгой? А что, если, сделавшись бесплотным, он обрел способность читать ее мысли?

Только не это!

Кровь прихлынула к лицу, и легкий озноб сменился жаром. Игорю было бы нестерпимо больно, если бы он прознал, о чем думает его беспутная жена, оставаясь одна. Он не простил бы ее, так скоро начавшую засматриваться на другого мужчину. Неужто Ясмуд стал ей милее? Нет, нет!

Подчиняясь внезапному порыву, Ольга зажмурилась, прижала обе руки к горлу и жарко зашептала:

– Игорь, сердце мое, любимый мой, суженый! Не думай обо мне плохо. Мысли у меня глупые бывают, но люблю я только тебя. И всегда любить буду. Вот погоди, растают снега, и отомщу я за тебя древлянам. Попомнит тебя Мал, даю слово. Никогда не прощу ему… всем им не прощу.

Она открыла глаза и чуть не заплакала, не увидев перед собой Игоря. До этого мгновения она явственно ощущала его близость. Словно он стоял напротив, слушая, что Ольга говорит ему.

– Я ни на кого тебя не променяю, – снова заговорила она, опять сомкнув веки. – Ты один у меня, мой свет в окошке, мой месяц, звездочка моя ясная. Никто не нужен мне, кроме тебя. Ясмуд, он просто дядька при Святике. Еще советы мне дает правильные, но ничего больше. – Выпалив эти слова, Ольга поспешила сменить болезненную для себя тему: – Любимый! Милый! Как ты там? Тяжело тебе одному во сырой земле? Ни меча, ни кольчуги, ни коня верного… Ну ничего, потерпи, я по весне приеду. Найду твою могилу, помяну так, что всем древлянам тошно станет, от мала до велика. Такой курган насыплю, что люди и боги отовсюду замечать будут, не забудут тебя до скончания века…

Ольга снова открыла глаза, точно из пучины вынырнула. Но теперь она была совсем одна, никто не слушал ее, никого не было рядом. Ощущение присутствия родной души исчезло. Как будто Игорь, обидевшись на что-то, ушел. И нет нужды ломать голову в поисках причины. Ясмуд. Думая о нем, Ольга покривила душой и тем отпугнула Игоря.

Нервно теребя пальцы, она вернулась на престол, посидела там в задумчивости, потом позвала гридней и велела привести Ясмуда.

Не подозревая о тучах, сгустившихся над его головой, он штурмовал боевые позиции Святослава. Полем битвы служил пол детской опочивальни. Скомканная тканая дорожка изображала горную гряду, на которой закрепились дружинники Святослава. Его воинство было светло-желтым, а воинство Ясмуда – смолянисто-черным. Деревянные фигурки воинов они позаимствовали из деревянной клетчатой шкатулки, которую Игорь подарил сыну на четырехлетие. Там были и резные кони, и ладьи, и цари в коронах, и обычные ратники в круглых шлемах. Игорь привез шкатулку из Византии. Он все собирался научить Святослава, как правильно расставлять фигурки на клетках и что делать с ними дальше, но не успел. Играть ими было немного грустно, но все равно интересно.

Ясмуд предпринял штурм на левом фланге, попытавшись завести черное воинство на горный отрог, охраняемый только всадником и пехотинцем. Но Святослав тут же перебросил туда отряд, укрывавшийся в засаде. Черные были отброшены и рассеяны по полу.