Валентина проводила Таша до ворот. На прощание она шепотом спросила:

— А мужу вы расскажете?

— Никогда. Он вполне способен тогда убить вашего.

Тот же день, ближе к вечеру

Шарль Таллар утомился, проверяя толстую стопку тетрадей, и решил устроить себе паузу. Двухкомнатную квартирку на улице Ампер, которую он занимал с начала учебного года, он выбрал из-за близости к лицею, где он преподавал. Но — Шарль Таллар не уставал это повторять — монументальный шкаф, царивший в тесной комнатке, радовал глаз. Не то чтобы шкаф был красив или функционален: просто дубовый ящик безо всяких там завитушек, и стильным его тоже нельзя было назвать, да и бесполезный вовсе, поскольку вещей в нем почти не было. Главным тут было зеркало. По двадцать раз на дню он любовался на себя анфас и в профиль. Анфас он лицезрел молодого человека с угловатым лицом, темными глазами и тоненькой ниточкой усов, переходящей в острую бородку, вокруг почти неразличимой линии рта. Он представлял себя в костюме Жерома Бонапарта, младшего брата Наполеона I и дядюшки Баденге[32]. Для довершения сходства он, когда рассматривал себя в профиль, просовывал руку под жилет, имитируя императорскую стать, и при этом придерживал слегка отвисший животик.

Часы под колпаком напомнили ему о трудовой повинности.

Дата. Дальше с новой строчки: отступаем восемь клеточек от полей. Тема месяца:

Необходимо любить труд, естественный закон и общественный закон.

Тема сочинения-рассуждения:

Почему считается, что Виктор Гюго — глас слабых и обиженных?

Двое из этих маленьких кретинов написали вместо глас «глаз» и получили за это «ноль». Работа в этом лицее, полученная после четырех лет преподавания в школе Монж, была все же большой для него удачей. Это светское учебное заведение, созданное в 1869 году одним последователем Сен-Симона, тяготело к прогрессивному образованию, девизом которого было:

Чтобы хорошо учиться, нужно беречь физические силы и укреплять моральные.

Каждый урок длился не более полутора часов, а после двенадцати три часа были посвящены занятиям гимнастикой или фехтованию, или же прогулке по парижским паркам. Некоторые играли в футбол или ездили верхом. Школьная форма отсутствовала.

«Мечешь бисер перед свиньями… Вот, вероятно, в чем загвоздка: слишком много с ними цацкаемся, ни тебе линейкой по пальцам не ударь, ни дурацкий колпак не надень… Вот меня так учили, и это закалило мой характер!» — подумал Шарль Таллар, слегка покривив душой: на самом деле ему очень нравилось работать в этом вполне либеральном заведении. Он состоял в той группе учителей, что готовила к степени бакалавра. Большой популярностью у учеников не пользовался, однако тридцать две овцы из его отары вполне добродушно ценили педагогические способности и непредвзятость своего пастыря, заметные на фоне остальных учителей. Один-единственный серьезный недостаток все портил: у него совершенно не было чувства юмора. Только мраморная статуя могла не рассмеяться шуткам Гийома Массабьо, лучшего фигляра в классе!

Он вдруг передумал и перед каждым из нулей поставил единичку. А вдруг та, что написала письмо, приходится родственницей кому-нибудь из этих двух балбесов?

Он лихорадочно порылся в памяти. Сочная блондинка, к которой помчался Жак Верньон, когда зазвенел звонок, — была ли это его мать или гувернантка? А кто, интересно, ждал на выходе Фердинанда Гальбье?

Он приметил еще одну женщину, кудрявую брюнетку с вздернутым носиком, но как ее зовут, вспомнить не мог. Хорошо бы это была она…

Да какая разница, кто! Сам факт, неужели листок кремовой бумаги, подброшенный ему в портфель, — проделки матери, одного из бесенят, которых он окормляет? Старательный почерк, фиолетовые чернила (явно у сына позаимствовала), уверенный нажим, вычурная неразборчивая подпись, различимо только заглавное Л: явно писала женщина.

Месье!

Это я положила письмо в ваш портфель, пока вы расплачивались в лавке мясника после занятий в школе.

Я решилась написать вам лишь потому, что сама убедила себя в полной обоснованности моей просьбы. Сколько бессонных ночей мне это стоило! Однако, по зрелом размышлении, я уступила и прошу вас встретиться со мной в среду, 1 ноября, в полночь в Часовом тупике у подножия Монмартра. Странное время, странное место, подумаете вы. Увы, мое положение обязывает меня быть осторожной. Поэтому я предпочла бы встретиться подальше от дома, там, где меня никто не сможет узнать и увидеть нас вместе.

На протяжении долгих недель я привыкала к удовольствию каждый день видеть вас, это превратилось в какое-то наваждение…

«”…привыкала к удовольствию каждый день видеть вас, это превратилось в какое-то наваждение…“ — красиво изъясняется, а?» — спросил Шарль Таллар у своего отражения в зеркале, прежде чем продолжить чтение.

Ваше присутствие в моей жизни стало мне так же необходимо, как вода, как пища, я собираю по крохам те краткие встречи, которые мне никак не удается продлить.

Вот почему я в конце концов решилась на эту бессмысленную просьбу о тайном свидании.

Может быть, вы будете разочарованы, может быть, оттолкнете меня. Что поделаешь! Кто не рискует, тот не выигрывает. Если я окажусь в вашем вкусе, не пытайтесь воспользоваться моей слабостью. Но что это я, как я могу предположить, что вы измените правилам хорошего тона: вы ведь джентльмен, это видно по всем вашим манерам. Так что до завтра, жду и надеюсь…

Л.

Он подошел к окну и прошептал: «Леони? Люси? Луиза?»

Задумчиво застыл, глядя на улицу. Сквозь занавеску различил силуэт своего соседа по лестничной клетке, Вилфреда Фронваля, который возвращался из кафе, где убивал время за игрой в домино с другими завсегдатаями. А если это он — автор загадочного послания? Способен ли он на такое низкое коварство? Шарль Таллар принялся прикидывать так и сяк, поглядывая на плетущуюся к дверям фигуру бывшего торговца-филателиста. Ключ повернулся в замке, дверь скрипнула. Взвесив все за и против, он отверг это предположение.

Едва въехав в это буржуазное жилище, Шарль Таллар завел дружбу с этим соседом, шестидесятилетним стариком с вкрадчивыми манерами, который постоянно предлагал ему свою помощь и старался услужить. Вилфред Фронваль, казалось, обладал каким-то шестым чувством, он угадывал мысли и намерения Шарля Таллара, прежде чем тому они даже в голову приходили. Так, например, он принес ему кофемолку и сковородку, когда еще коробки с вещами предыдущего квартиросъемщика стояли в коридоре, и тут же рассказал, в каких магазинах что нужно покупать. Он к тому же многократно приглашал Шарля на аперитив в своей вотчине, называемой «Фасоль».

И постарался наладить своему протеже тесный контакт с нелюбезной хозяйкой этого питейного заведения Каролиной Монтуар.