города было полиэтничным и поликонфессиональным, большую роль играла еврейская община (сохранился ритуальный бассейн синагоги XII в.). Еврейские и арабские врачи, бежавшие из Испании, положили начало местной медицинской школе.

С конца XII в. в Монпелье стали съезжаться желающие выучиться лекарскому мастерству из разных частей Франции. В 1220 г.

был основан университет, самый старый медицинский университет Европы, статус которого был узаконен папской буллой 1289 г. Среди его студентов были Рабле и Нострадамус. А в 1593 г. по желанию Генриха IV был заложен первый в Европе ботанический сад, в котором уже полтысячи лет выращивают лекарственные растения (в помощь студентам университета). В настоящее время медицинский – один из трех университетов города студентов; в Монпелье их более 60 тыс.[139] В XVI – ХVIII вв. Монпелье, благодаря особенностям местной флоры, стал центром парфюмерного производства, а еще раньше – изготовления ярь-медянки (vert-de-gris), зеленой краски, получавшейся в результате обработки меди уксусной кислотой от выжимок винограда. В Средневековье здесь началась перегонка спирта, открытие которой связывают с Арно де Вильневом, местным медиком и ученым конца ХIV – нач. XV вв., описавшим способ получения виноградной водки. Расцвет спирто-водочного производства пришелся на время правления Людовика ХIV.

Городом-памятником является расположенный на границе Лангедока и Прованса, в устье Роны Арль. В римскую эпоху в нем жило около 100 тысяч человек (во времена Мишле 20 тысяч). Но история Арелата (древнее название города) уходит в более отдаленное прошлое. Около 800 г. до н. э. здесь обитали лигуры, важным торговым портом-факторией он стал для финикийцев. В римскую эпоху город явился очагом христианизации Галлии, первым местным епископом был сподвижник апостола Павла, «апостол от семидесяти» Св. Трофим. Город был галльским приматством и главным некрополем галлов, здесь в Алискан находится древнейшее христианское кладбище.

Религиозное и политическое значение Арля сохранялось в раннем Средневековье: кроме приматства (до перехода этого статуса лионской епархии в ХI в.), он был столицей Бургундско-Прованского королевства (IХ в.). Выше по течению Роны расположен Авиньон, резиденция папского престола в ХIV в. с многочисленными памятниками средневековой эпохи, включая Дворец пап, величественный готический ансамбль ХIV в.

«Находящийся на краю Юга Лангедок оказывался как бы выразителем его настроений, узловым пунктом противоречий и нередко бывал замешанным в борьбу народов и религий». Начиная со Средних веков, писал Мишле, политическая история Лангедока, как и всего Юга, была ознаменована «борьбой за религиозную свободу». Идеи катаров (альбигойцев) в XIII в., Реформация в XVI – ХVII вв. находили в крае отзывчивую среду. «Даже католики имели здесь свое протестантство в виде янсенизма»: в Aлe (Але-ле-Бен) объектом паломничества сделалась гробница (паломники, по свидетельству Мишле, скребли надгробную плиту, считая эту пыль излечивающей от лихорадки) местного епископа ХVII в. Павийона, который сочувствовал янсенистам[140].

Дух сопротивления центральной власти и Церкви поддерживался и старинными вольностями, связанными с реликтами римского права. Феодализм смог утвердиться лишь вследствие Крестового похода как «помощник Церкви и приятель Инквизиции». Предводитель крестоносцев Симон де Монфор yчредил 434 фьефа. Образовав «феодальную колонию», управлявшуюся на основе парижского кутюма, крестоносцы с Севера, однако, не смогли искоренить свободолюбивый дух провинции[141].

Прованс уже своим названием (Прованс – провинсиа, лат.) указывает на связь края с античностью. Центр региона Прованс-Альпы-Лазурный берег, крупнейший по грузообороту порт и третий по численности населения город Франции Марсель (Массалия) стал греческой колонией в VI в. до н. э. А расположенный по соседству Тулон, главная военно-морская база Франции и столица департамента Вар, был основан еще финикийцами. Военным портом он стал две тысячи лет спустя, при кардинале Ришелье. В 1942 г. на рейде Тулона, во избежание захвата фашистской Германией, был затоплен военно-морской флот Франции.

Именно Прованс олицетворяет в полной мере Средиземноморское побережье Франции: «Если Лангедок отступил от моря, Прованс вышел в море», устремившись в «морские путешествия, крестовые походы, завоевания в Италии и Африке»[142]. Марсель разбогател в XVI – ХVII вв. благодаря исключительно прибыльной левантийской торговле, обеспечивавшей европейские страны высоко ценившимися уже в средневековой гастрономии пряностями. Новый расцвет пришелся на империалистическую эпоху. Значение Марселя и Тулона непрерывно возрастало во время колониальной экспансии ХIХ – ХХ вв. Во второй половине ХХ в. Марсель стал крупнейшим портом страны, ее нефтеналивным терминалом и центром нефтепереработки.

Однако и континентальная история этого своеобразного края исключительно богата. Символом здесь стала Рона, для населения Прованса река с большой буквы, его фетиш. Край был перевалочным пунктом на пути переселения народов: все останавливались у переправ через Рону, где сходились дороги Юга. Не случайно, заметил Мишле, святые Прованса строили мосты. Так, Св. Бенезе основал в XII в. орден Братьев-мостостроителей. По легенде пастух Бенуа из Бурзе (Виваре) по прозвищу Бенезе, будучи еще подростком, проникся небесным повелением построить мост в Авиньоне. За 8 лет (1177–1185) был сооружен почти километровый переход через Рону. Этот, позднее (в XII в.) одетый камнем мост с часовней Св. Бенезе, сохраняется и сейчас[143].

Работу по наведению межкультурных мостов предприняли девушки Прованса, «энергичные и красивые». Они, по Мишле, изобрели фарандолу, воплотившую арабские, испанские, итальянские мотивы. Историк мог восхищаться также мореской (мавританским) или сарацинской бравадой. Население Прованса исторически оказалось исключительно смешанным, а культурный вклад пришельцев очень заметным. Они оставляли после себя «греческие, итальянские, арабские города» и ввели террасное земледелие: на каменистых склонах, на которых произрастали только тимьян и лаванда, насадили виноградную лозу[144].

Культура Прованса долгое время сохраняла реликты самых архаических верований. В бурлящих водоворотах Роны люди видели конвульсии чудовища, которого называли драк или тараск. Происками этой разновидности дракона-черепахи (tortue-dragon), сшибающей все на своем пути при большом стечении народа, объясняли бурное проведение праздников, не обходившееся без членовредительства. Следы другого, митраистского, по определению Мишле, культа оставались в его время в виде «тавроболических алтарей»[145] в Арле, Тене, Валансе, Сент-Андеоле, Бати-Мон-Салеоне, Фурвьере. Историк усматривал в этих культах проявление местного «духа» – «резкого, шумного, варварского», того самого психологического склада, что сделал край «страной воинов и неустрашимых моряков»[146].

Неудивителен был и дух равенства в этом «краю республик», который знал античные образцы городского самоуправления – греческие сите и римские муниципии. Свободолюбие распространялось на деревенских жителей: серваж здесь никогда так не обременял, как в Северной Франции. Крестьяне, «победители мавров», освободили и самих себя; лишь свободные люди могли окультивировать крутые ущелья и закрепить русло потоков. Прованс – суровый край. Жаркое солнце иссушает поля, а постоянно дующий ветер засыпает песком сады и топит корабли. «С такой природой, – делал вывод Мишле, – нужны свободные и умные руки»[147].

«Свободный и смелый дух Прованса отразился в подъеме литературы и философии», – подчеркивал историк, отмечая духовную близость Прованса и Бретани и