– Да, потому что ты отдал его ей, а не мне, –упрямо повторила Кей.

– Ну и что особенного? Неужели это так важно?

– Да, очень важно.

– Я не понимаю, что с тобой случилось. Мы ведь не усебя дома, и ты не должна закатывать истерики по любому поводу. Неужели ты незнаешь, как надо вести себя в обществе?

– Почему ты отдал его Одри?

– Потому, что она хотела его посмотреть.

– Так же как и я, а я, между прочим, твоя жена.

– Вот именно. Элементарная вежливость побудила меняотдать этот журнал старшей женщине, с которой я не связан супружескими узами.

– Она намеренно обидела меня. Она хотела показать своепревосходство, и ей это с твоей помощью удалось.

– Ты говоришь как глупый, ревнивый ребенок. Ради бога,постарайся сдерживать свои эмоции и вести себя на людях прилично!

– Кажется, ты хочешь поставить ее мне в пример?

– Уж во всяком случае, – холодно сказалНевиль, – Одри умеет вести себя. И никогда не выставляет напоказ своедурное настроение.

– Она настраивает тебя против меня! Она ненавидит меняи стремится отомстить.

– Послушай, Кей, может, ты прекратишь разыгрыватьмелодраму? Не будь идиоткой! Я по горло сыт твоими выходками.

– Тогда давай уедем отсюда! Уедем завтра же! Я ненавижуэто место!

– Но мы прожили здесь только четыре дня.

– Более чем достаточно! О Невиль, давай уедем, прошутебя.

– Послушай хорошенько, дорогая, что я скажу тебе.Больше я не буду возвращаться к этому разговору. Мы приехали в Галлс-Пойнт надве недели, и я не намерен уехать отсюда ни на день раньше.

– Ах так? – сказала Кей. – Тогда ты сильнопожалеешь об этом. И ты, и твоя драгоценная Одри, которой ты так восхищаешься!

– При чем тут восхищение? Я просто считаю, что Одриисключительно приятный и доброжелательный человек, с которым я обошелсяпо-свински. А она была настолько великодушна, что простила мне все грехи.

– Вот тут ты как раз ошибаешься, – сказала Кей,поднимаясь с кровати. Ее ярость уже утихла. Она говорила спокойно, почтихладнокровно. – Одри не простила тебя, Невиль. Пару раз я видела, как онасмотрит на тебя… Взгляд был отнюдь не доброжелательным, хотя, конечно, я незнаю, что у нее на уме… По ее лицу никогда не скажешь, о чем она думает.

– Мне очень жаль, – сказал Невиль, – чтотакие люди встречаются довольно редко.

– Это камешек в мой огород? – В ее голосе опятьпослышались угрожающие нотки.

– Ну ведь ты не слишком сдержанна в проявлении своихчувств! Все твои капризы или вздорные мысли, приходящие тебе в голову, тут жевыплескиваются наружу. Ты ведешь себя просто глупо и ставишь меня в неловкоеположение!

– Отлично! Ты еще не закончил свои нравоучения? –ледяным тоном спросила она.

– Мне очень жаль, – спокойно и холодно сказалон, – если ты думаешь, что я несправедлив к тебе. Но все, чтосказал, – чистая правда. Самообладания у тебя не больше, чем у ребенка.

– А ты никогда не выходишь из себя, не так ли? Всегдатакой сдержанный и благовоспитанный – истинный джентльмен! Похоже, у тебявообще нет никаких чувств. Ты просто рыба, хладнокровная, скользкая рыба! Ты неспособен даже разозлиться по-настоящему! Почему ты не наорал на меня, неотругал и не послал меня к дьяволу?

Невиль вздохнул. Его плечи устало поникли.

– О боже! – сказал он и, развернувшись, вышел изкомнаты.

– Время не изменило тебя, Томас Ройд, – сказалаледи Трессильян. – Ты выглядишь так же, как в семнадцать лет. Тот жесовиный взгляд. И вероятно, не более разговорчив, чем в прежние времена. Яправа?

– В общем, да, – рассеянно сказал Томас. –Дара красноречия у меня нет.

– Не то что Адриан. Твой брат был очень остроумным иприятным собеседником.

– Может, поэтому я и вырос молчуном. Всегдапредоставлял возможность поговорить ему.

– Да, бедный Адриан. Он мог бы далеко пойти.

Томас кивнул.

Леди Трессильян сменила тему. Томас был приглашен к ней нааудиенцию. Обычно она предпочитала беседовать с гостями тет-а-тет. Это меньшеутомляло ее и позволяло лучше сосредоточить внимание.

– Ты провел в нашем доме уже двадцать четыречаса, – сказала она. – Как тебе понравилась сложившаяся ситуация?

– Ситуация?

– Не прикидывайся идиотом! У тебя плохо получается. Тывсе отлично понимаешь. Я говорю о нашем любовном треугольнике, об этой троице,собравшейся под моей крышей.

– Похоже, у них не все гладко, – осторожно сказалТомас.

– Признаюсь тебе, мой дорогой, мне это даженравится, – с усмешкой сказала леди Трессильян. – Я была против этойвстречи. И разумеется, сделала все возможное, чтобы предотвратить ее. Но Невильбыл упрям как черт. Он упорно хотел свести своих дам вместе. И как говорится,что посеешь, то и пожнешь.

Томас Ройд, стараясь скрыть легкое замешательство, откинулсяна спинку кресла.

– Как-то все это странно, – задумчиво произнес он.

– Что именно? – резко сказала леди Трессильян.

– Никогда бы не подумал, что Стрендж пойдет на такое,мне казалось, что он человек совершенно иного склада.

– Неужели тебе тоже так показалось? Ты просто высказалмои мысли. Это совершенно нехарактерно для Невиля. Невиль, как большинствомужчин, обычно старался избегать любых сложностей и возможных неприятностей. Уменя возникло подозрение, что сам Невиль не мог бы придумать подобное… Но сдругой стороны, мне совершенно непонятно, кто мог подкинуть ему этуидею. – Она немного помедлила и спросила чуть более напряженным голосом: –Может быть, Одри?

– Нет-нет, только не Одри, – немедленнооткликнулся Томас.

– И я едва ли поверю, будто это была идея нашейзлополучной красотки Кей. Если только она не обладает гениальными актерскимиспособностями. Ты знаешь, Томас, в последнее время я начала даже сочувствоватьей.

– Вы ведь не слишком любите ее?

– Ты прав, она кажется мне пустоголовой и совершенноневоспитанной девицей. Но как я сказала, мне стало жаль ее. Она мечется, какдолгоножка, попавшая в круг света. Похоже, она почувствовала опасность, но незнает, какое оружие надо пустить в ход. Она злится, выходит из себя, грубит икапризничает, но подобные выходки менее всего могут тронуть такого человека,как Невиль.