– Она замечательная, – заметила Фрина.

Скульптор покосился на нее в изумлении, словно это заговорил его справочник по анатомии.

– Спасибо, но изгиб этой руки неверен. Не могли бы вы отклониться чуть больше, синьорина, а запястье выгните вниз… Нет, так не годится. Вам надо что-то обнимать.

Паоло оставил глину и поднырнул к Фрине, чтобы исправить положение ее рук.

– Видите, она слилась с ним… вот так, немного подвиньте ногу… его руки удерживают ее вес… вот так.

Рот Фрины оказался рядом с губами художника, она ощутила силу его рук. И немного расслабилась, но он встряхнул ее.

– Нет, нет, нет! Она не апатична, она объята страстью. Приникла к нему изо всех сил, жаждет принять его в себя. Вот. – Паоло подался вперед и без предупреждения поцеловал одну ее грудь, затем другую.

Соски Фрины набухли. Ренессансная голова склонилась к ее груди. Фрина затаила дыхание. Ее руки сжались на спине скульптора. Она изогнулась. На мгновение он крепко обнял ее и почувствовал ее дрожь.

– Позже. Не двигайтесь, – проговорил он, подпихивая в руки Фрины подушку.

Фрина обхватила подушку и напряженно застыла в нужной позе. Полетела глина. Она слышала, как ее куски с печальным звуком падают на пол. Мисс Фишер не видела, как идет работа, но догадывалась, что Паоло доволен.

– Vieni, carissima.[17]Полюбуйся, что ты сделала. Я закончил.

Фрина отделилась от подушки и согнула затекшие ноги. Паоло подхватил ее и стал растирать большими сильными руками, а потом подвел к своей работе.

– Смотри, bella,[18]на что ты меня вдохновила. Неделями я пытался уловить этот изгиб, эту силу объятий – и вот, пожалуйста. Готово.

– А из чего вы станете ее отливать?

– Из позолоченного серебра, не иначе. Любой другой материал недостаточно хорош для такой работы. Благодарю тебя от всего сердца.

Он с жаром поцеловал Фрину, и она обнаружила, что пробудившаяся в ней было страсть остыла, но не исчезла. И вновь разгоралась.

Фрина подтолкнула скульптора к теплым одеялам на его постели и укрыла их обоих. Постель была чистой, и скульптор тоже. От него восхитительно пахло глиной, кожей, табаком и чем-то пряным. Фрина целовала его, ласкала острые уши, подвижный рот и длинную красивую линию мускулов от плеч до ягодиц, а он положил голову ей на грудь и стонал от наслаждения.

– О, bella, какое счастье, что я нашел тебя! Такая чистота линий, такое изящество, такая достоверность! – Он потерся щекой о ее грудь, попутно прихватывая ртом соски. – Так ты хочешь меня?

Фрина, которая всегда была страстной женщиной, решилась:

– Да. – И сильнее прижала его к себе.

Паоло оказался хорошим любовником, чувственным и страстным. Чего еще желать женщине? Лежа с ней рядом, он шептал ей на ухо: «Bella, bella, bellissima».

Удовлетворенная Фрина крепко поцеловала любовника, поднялась и облачилась в свою одежду.

– Ты уходишь? Но ведь я даже не знаю твоего имени! – воскликнул он.

– Еще узнаешь. Я приглашаю тебя на ужин. Есть тут что-нибудь достойное по соседству? Меня зовут Фрина Фишер. Я расследую убийство Макнотона.

– Значит, ты не профессиональная натурщица, – победоносно заключил художник. – Я так и думал. Ни одна натурщица не смогла бы помочь закончить мою нимфу. Только новая молодая дама способна была пробудить во мне необходимое вдохновение. Вы видели мою невесту? С ней все в порядке? Она просила меня не появляться у них в доме, иначе я бы здесь не сидел.

– У Амелии все хорошо. Я только что от нее. Я хотела задать вам несколько вопросов об этом деле. Но я… отвлеклась.

– Ах, синьорина, не думайте, я оценил честь, которую вы мне оказали. Я тоже был увлечен. Я мигом оденусь, и мы пойдем ужинать. Хочу поблагодарить вас за заботу об Амелии. Поскольку даже самому тупоголовому полицейскому вряд ли взбредет в голову, что я хоть как-то причастен к этому убийству, я завтра же пойду к Амелии и не оставлю ее, тем более что я закончил нимфу, – добавил Паоло простодушно.

– Но почему именно Амелия, а не другая? – вдруг спросила Фрина.

Паоло отыскал брюки и ботинки, но не мог найти рубашку. После тщетных поисков он наконец нашел ее на подиуме, куда сам же и бросил.

– Почему Амелия? – повторила Фрина. – Ведь не из-за денег, по завещанию отца она ничего не получит.

– Мне это известно. Это ерунда. У нее есть немного денег, но дело не в этом. Я бы мог выбрать принцессу, и такое случалось, – добавил он самодовольно, расправляя рубашку. – Посмотри вон на ту полку, bella.

Фрина оглянулась. Там стояли пять скульптур – прекрасно выполненные обнаженные женские тела; это была одна и та же женщина.

– Взгляни на нее. Она великолепна, – прошептал Паоло на ухо Фрине. – Какие длинные ноги, прямая спина; с точки зрения скульптора она – совершенство. Если бы ты могла увидеть ее как я, bella, – без одежды. Вот ты сейчас красивая, я бы даже сказал, потрясающе красивая. Тебя нельзя ни с кем спутать. Если бы с тебя лепили Венеру, Диану или святую Жанну, все бы говорили: «А! Это мисс Фишер», потому что у тебя выразительное лицо. Но тело – это чистота линий и изящество. И только. С годами, прости меня, bella, ты обрюзгнешь, как любая женщина. Ты по-прежнему будешь красивой и необыкновенной. А моя Амелия всегда будет мечтой скульптора – старая, обрюзгшая, беременная. Она исключительная женщина. Когда я встретил ее, она была напугана: ее отец сущий мерзавец, свинья, грязное животное. Я выходил ее, я льстил ей, учил ее позировать обнаженной и любоваться своим телом, и теперь она совершенство. Мне никогда не найти никого лучше. Несомненно, здесь не обошлось без вмешательства святого Антония, который направлял меня всю жизнь. Благодаря ему я нашел Амелию и не стал бы рисковать ею даже ради удовольствия стереть с лица земли ее отвратительного папашу.

– Ясно, – кивнула Фрина. – А теперь ужин?

– Мы пойдем в кафе «Ройял», – объявил Паоло. – Если ты платишь. Можешь спрашивать меня о чем хочешь, я отвечу на любые вопросы, bellisima.

Он отыскал остальную одежду, взял шляпу, ключи и сигареты и вывел Фрину из мастерской.

Кафе «Ройял» было прибежищем богемы и художников. Фрина давно хотела побывать здесь. Попасть внутрь можно было через маленькую, обитую железом дверь, которая вела в затянутый паутиной подвал, где хранилось множество бочек, а затем в большую прокуренную комнату, где с балки свешивались фонари. Это немного напоминало пещеру горного короля или трюм корабля. Аппетитно пахло чесноком, жареным мясом, турецкими сигаретами и кофе. Весь день в очаге горели дрова, и их запах смешивался с дешевыми ароматами, парившими в воздухе.